Всемирный экспресс. Поезд ночных теней
Шрифт:
Приблизившись к Флинн, она всучила ей кипу книг. Там было так много тяжёлых томов, что Флинн чуть не осела под этим грузом. В нос ей ударил запах старой бумаги и пыли. Очевидно, миссис Штейнман не знала, что библиотечные книги из вагона выносить нельзя – или ей было наплевать.
– Что значит «учиться»? Сегодня же воскресенье! – возразила Флинн.
Миссис Штейнман, в точности как Кёрли, неодобрительно разглядывая Флинн, пробурчала что-то нечленораздельное.
– Тигрик не знает, что такое воскресенье, – провозгласила она и подтолкнула Флинн в направлении паровоза. – Или у тебя есть более увлекательное занятие? – Она фыркнула, словно в этой мысли было что-то забавное, и Флинн ощущала спиной сильную руку, немилосердно толкающую её идти дальше.
В дверях вагона-библиотеки Флинн споткнулась, и гора книг у неё в руках опасно зашаталась. От встречного ветра верхняя книга веером раскрылась, зашуршав, словно рассказчик, нашёптывающий какие-то тайны. Сгрузив тяжёлые книги на первый попавшийся стол, где нашлось достаточно места для такого количества, Флинн в панике оглянулась на миссис Штейнман. Но железная дверь за той уже захлопнулась, и учительница опять исчезла в вагоне героизма.
Несколько секунд Флинн лишь во все глаза смотрела то на железную дверь, то на книги. Почувствовав, что пульс успокаивается, она вздохнула. «И почему все преподавательницы героизма так меня не любят?» – с досадой думала она.
Флинн взглянула на умиротворяюще блестевшие книжные полки. В вагоне стояла такая тишина, что она слышала, как ей на плечи оседают пыль и надежда.
Её манили тысячи историй, тысячи жизней – и действительно, ничего лучшего в планах у Флинн всё равно не было. При свете зелёной настольной лампы она вскоре с головой ушла в увлекательные истории, пугающие цифры и устрашающие картинки. Миссис Штейнман отобрала для неё преимущественно биографии людей, выпускные фотографии которых висели в спальных вагонах. Но в этой куче книг нашлись и жизнеописания некоторых знаменитых магических технологов: книги о Луисе Шварцкопфе, Аде Лавлейс и Гемфри Дэви – изобретателе лампы Гемфри, стоящей в кабинете Даниэля.
«Так значит, он исследовал веселящий газ», – выяснила Флинн, тщательно изучив страницы его биографии. Надо признать, он и правда на всех фотографиях улыбался.
– Он и ещё кое-что сделал. В первую очередь создал очень нужную шахтёрскую лампу, – раздался вялый голос из другого конца вагона. – Он был одним из самых выдающихся тинкеров всех времён.
Флинн, опешив, вскинула голову. В библиотеке был ещё только один павлин: в самом конце вагона за столом сидел Стуре Аной, глядя своими светлыми глазами в её сторону.
– А почему ты не учишься там? – вдруг без всякой связи спросила Флинн. – Ну, ты понимаешь… в Медном замке. Ты же собираешься… создавать всякое-разное – разве нет? Стать тинкером.
Пегс рассказывала ей, что все сделанные на основе магических технологий штуковины, которые продаются у «Тимоти и Никс», изобрели так называемые тинкеры. Исчезла магическая сила или нет – хоть на свете и не осталось больше никого, кто мог бы наколдовать что-то одним щелчком пальцев или создать зверей-призраков, но магия по-прежнему витала в воздухе. Нужно было только научиться её извлекать.
Стуре же, напротив, ничего не извлекал. По мнению Флинн, ему просто нравилось делать вид.
Стуре нахмурился, словно она задела его больное место.
– Я могу гораздо больше, чем какой-то тинкер, – пробормотал он и снова сосредоточенно склонился над книгой в белом льняном переплёте. Флинн смотрела на него, но он больше не поднимал глаз. Его короткие чёрные волосы поблёскивали при мигающем свете настольных ламп.
Конец ознакомительного фрагмента.