Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)
Шрифт:
От трамвайной остановки до АЭС можно было добраться только на лыжах. Лыжи, как и винтовку, сибиряки почти всегда носили с собой и оставляли у выхода из трамвая.
– Погоди, Тихон, не поспеваю за тобой! – пыхтел Петрович сзади. – Что ж так быстро идешь?
– Опаздываем, начальство будет ругаться.
– Смотри, медведь! – испуганно сказал Петрович, останавливаясь, и поднял ружье.
Тихон пригляделся и облегченно вздохнул: медведь был знакомый, и шел он по своим делам.
– Это ж ручной, Тишка, не узнал что ли? Он на
– А, и правда, ручной… Не признал в полутьмах.
У огромных ржавых ворот станции, покрашенных в грязно-зеленый цвет, стояли два сотрудника КГБ в круглых фуражках. КГБ-исты единственные из жителей Сибирска не носили шапок-ушанок, потому что не положено, и многие были наполовину глухими – уши не выдерживали холода.
– Идут, бездельники, – сказал один из них, низкорослый и худой, махнув в сторону Тихона и Никанора рукой.
– И вправду, в лагеря бы их всех! – отозвался второй, высокий и толстый, хмуря брови. – А потом расстреливать, расстреливать…
За наполовину разрушенным забором высились пять зданий атомной станции – четыре реакторных блока и корпус обслуживания. На серой бетонной стене последнего красовались большая выцветшая красная звезда, серп и молот, а рядом висел новый герб – двуглавый медведь с балалайкой и бутылкой водки в лапах. Внутри зуб на зуб не попадал – холодно, ночью не топили. Отопление на станции, как и везде в Сибири, было печное. Тихон сел за пульт управления и сказал Никанору Петровичу:
– Сходи-ка за дровами в сарай к снабженцам. Сидеть не могу – холодина. А водки с собой мало.
Петрович ушел, а Тихон достал из-за пазухи самокрутку, спички из кармана, и первый раз за утро закурил, уставившись на приборную панель.
Пульт управления состоял из тумблеров типа ВКЛ-ВЫКЛ, красных лампочек и приборов со стрелками. Половина приборов зашкаливала, как всегда. Мужик угрюмо посмотрел на приборы и достал вторую бутылку водки.
3. Политзаключенные
Внезапно большая красная лампа, третья справа, стала мигать. Тихон мгновенно протрезвел и пнул пульт управления ногой. Мигание прекратилось лишь на пару секунд, а потом возобновилось с еще большей частотой.
– Ну что ж ты, …, опять, что ли? – выругался Тихон и пошел к начальству в кабинет докладывать.
Начальство сидело за большим столом, сплошь уставленным бутылками водки, и выпивало. На полу валялась балалайка с порванными струнами.
– Здорово, Иваныч, тут такое дело… – начал Тихон, но начальство прервало его, грохнув граненым стаканом по столу.
– Садись, Тихон. Пей.
Пришлось выпить. После первой бутылки Иваныч сказал:
– Да-а, перевелись нынче хорошие инженеры. Все туда, – тут он указал рукой на запад, – уехали, теперь за телевизерами сидят, эти, программы придумывают для… для…
– Микрософта, – подсказал Тихон, вспомнив хитрое название.
– Во-во, и не говори. Для Микрософта. Все инженеры туда уехали. И дома у всех телевизеры, ванны, как у каких-нибудь там нефтяников. Тьфу!
Тихон тоже плюнул. Нефтяники жили в поселке к северу от Сибирска, и настоящие сибиряки их не любили. Ну разве можно уважать людей, которые не носят бороду и вместо водки пьют какую-то подкрашенную дрянь?
– Вот осталось вас в отделе четверо всего, а если инопланетяне нападут? Или мутанты из подвалов полезут? Политзаключенных – вон, втрое больше, чем мужиков во всем Сибирске! А если кто из лагеря сбежит и станцию захватывать будет? Кто обороняться станет? Эти, что ли, из КГБ?
– Да нужно им это! – отозвался Тихон и выпил еще. – Им бы только мужиков простых расстреливать.
Начальство согласно кивнуло, взяв со стола следующую бутылку.
– Снабжения никакого. Вот, опять сейчас не знаю, чем вам на неделе зарплату выдавать – водкой, дровами или табаком?
– Мне лучше табаком, – Тихон заметно повеселел. – Он нужнее. Или патронами, если будут.
– Кстати, где Вова и Василич? – спросил Иваныч, разливая по стаканам. – Я только вас с Никанором сегодня видел.
Тихон выпил, не чокаясь, и ответил:
– Василич на медведя в лес пошел. Есть хочет. А Вова – я к нему заходил вчера, он уж третий день спит. Не знаю, придет сегодня или нет.
– Безобразие… – отрешенно сказало начальство, глядя куда-то в окно.
Открыли третью бутылку. Тихон выпил из горла. Внезапно дверь со скрипом открылась, и в кабинет ввалился Петрович.
– Ну где ж ты, Тихон? Я тебе вон дров в комнату принес.
Тихон хотел ответить, но вдруг почувствовал металлический привкус на зубах, и наконец вспомнил, зачем пришел.
– Я ж что хотел сказать, Иваныч. Лампа мигает. Течь, кажись, в третьем реакторе.
– Ну, разве удивительно, – спокойно сказал Иваныч, протягивая стакан Никанору. – Снабжения никакого. Все старое. Проверять, чинить некому. И кого мы туда отправим?
– Я не пойду, у меня работы полно, – ответил Никанор и залпом осушил стакан. – Мне еще надо трансформатор ремонтировать.
Тихон тоже покачал головой и нахмурился. Лезть в реактор не хотелось никому. Начальство строго посмотрело в глаза подчиненным и почесало бороду.
– Придется снова… Эх, как не хотелось мне это все, – уныло проговорил Иваныч после небольшого раздумья и подтянул к себе большой дисковый телефон, стоявший на столе.
– Сейчас опять в лагерь звонить будет, – тихо сказал Никанор в сторону, а Тихон кивнул.
Иваныч набрал номер и стал кричать в трубку:
– Алло, это лагерь с политзаключенными?! Генерала позови! А, это ты! И тебе здорова, Николай… Слушай, не можешь послать нам штук десять заключенных?! А, да нет, ничего серьезного, штатный случай… Просто рук рабочих не хватает! Что, не слышу?! Можно?! Через полчаса? Ну спасибо, с меня должок. Должок, говорю! Ну, давай…