Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)
Шрифт:
А потом пришла любовь, внезапная и стремительная, как диарея весенним утром. Барсук был младше рыжей плутовки, и коренастое тело молодого коммуниста помогло забыть о всех душевных муках. Их отношения были тайной, но эту новую, другую тайну было хранить гораздо легче.
Казалось, идиллия будет продолжаться вечно, но однажды Лису вызвали в наркомат, к Койоту.
Наркоматом это заведение звалось неспроста. Пристрастие комиссара к тяжёлым наркотикам ни для кого не было тайной. Обдолбанный начальник бессвязно бормотал
– Я знаю всё о тебе! – вскрикнул собакообразный. – Почему ты хранила тайну у себя, а не сдала под ответственное хранение в архив?
– Я готова к пыткам и расстрелу, товарищ Койот, – бодро воскликнула рыжая коммунистка. – Вина в провале операции с колобком полностью лежит на мне.
– Вообще-то, я говорил о вашей преступной связи с Барсуком, – усмехнулся комиссар. – Но я рад, что ты созналась. В какой-то степени ты правильно поступила, что не съела колобка… Понимаешь… Без колобка не было бы всех нас.
– В каком смысле – не было?
Удивлению Лисы не было предела.
– В прямом. Колобок является основой нашего мироздания, без него всё бессмысленно. И говорящие звери, и коммунизм, и даже Дедка с Бабкой. Всё ради него, и всё из-за него. Такова жизнь, такова сущность бытия в нашем вымышленном, искусственном мире.
Начальник замолчал. Лиса переварила сказанное и произнесла:
– А что будет потом?
– Что – потом? – не понял Койот.
– Рано или поздно они съедят его. Медведь, волк, либо кто-то из них. Это неизбежно.
– Мы все погибнем, – произнёс Койот. – Мы все умрём глупой, абсурдной смертью – из-за того, что какой-то мохнатый лесной кретин съест дрожжевого хтонического дроида.
– Но зачем же вы тогда посылали меня уничтожить его?! Зачем! – вскричала коммунистка. – Ведь тогда…
– Ты правильно всё поняла.
Зловещий блеск горел в глазах Койота, и Лиса действительно всё поняла. Этот мохнатый коротышка-комиссар НКВД давно желал уничтожить её мир.
И был только один способ остановить это безумие.
Спор о доброте слонопотамов
Они встретились на северной дороге, в послеобеденную жару. Эта пыльная дорога уже давно не использовалась обитателями континента, придорожные столбы вросли в землю, в асфальте зияли дыры, которые никто не желал заделывать, потому что никому не было дело до всей этой дороги и до всех странных жителей этой земли.
– Я знаю тебя, – сказал старик Максимильяну. – Ты живешь в Северных Холмах.
Максимильян перехватил хобот в другую руку и посмотрел на старика в шляпе. Воин был выше его в четыре раза и мог запросто сбить с ног ударом своего хвоста, если бы тот представлял угрозу. Но этого не требовалось.
– Угу, – ответил Максимильян. – Живу.
– Что ты делал в краю слонопотамов? – спросил старик и осекся. Что мог делать воин на чужой земле, кроме как воевать… Максимильян приподнял хобот над землей, и старый бобёр все понял.
– Совсем замучили?
– Спасу нет от них, – нахмурился Максимильян. – Если раньше они просто приходили топтать наши муравейники, то теперь заливают их с неба водой с химикатами!
– С неба? – удивился старик. – У них же нет крыльев.
Максимильян покачал головой.
– С дельтапланов. Слонопотамские летуны стартуют со скалистых утесов и заливают наши муравьиные плантации жидкостью из мешков.
Старик понимающе кивнул. Его широкое морщинистое лицо выглядело грустным. Воин пошел дальше по дороге, волоча за собой хобот, а старый бобёр засеменил за ним.
– Меня зовут Максимильян. А ты?
– А я старик Бигль. Нет, нас они пока не донимают. Ты знаешь, Максимильян, что самое обидное, ведь раньше слонопотамы были добрые.
Удивленный воин посмотрел на старика и отрывисто выкрикнул:
– Не верю!
– Да-да, мой друг, не удивляйся. Они были добрыми и жили в согласии со всеми обитателями этого мира.
Максимильян покачал головой.
– Мне кажется, все разговоры о доброте слонопотамов ведут лишь те, кто ни разу не видел их злобного оскала. Им лишь бы напакостить.
– Ты все же ошибаешься, воин. Ведь кто, по сути, слонопотамы? Они травоядные. Вот ты питаешься насекомыми. Выхухоли на севере и исполинские тушканчики на востоке тоже. Пингвины на юге – рыбой. А слонопотамы как жевали листья, так и жуют.
Воин согласился.
– Да, это так. Однако ты же не станешь спорить, что и травоядные могут представлять опасность? Именно поэтому наш вождь послал меня пойти и разобраться.
Старый Бигль кивнул, поправив шляпу.
– Не стану спорить. Да и что с тобой спорить. Ты – славный воин, а кто я? Бобёр! Всего лишь старый бобёр… Скажи мне лишь, чей это хобот? Это хобот самого главного слонопотама? Я угадал?
Полуденное солнце испепеляло окружающее пространство. Казалось, нигде нельзя укрыться от его жарких лучей. Но неожиданно воин, чей рост был намного выше бобрового, сказал:
– Я вижу баобаб впереди. Пойдем быстрее в тень.
Старый бобёр понял, что торопить события не стоит, и Максимильян сам расскажет всю правду о хоботе, как только посчитает нужным. Поэтому он перешел на другую тему.
– Ты знаешь, нас, бобров, издавна считали интеллигенцией. Один мой сородич, например, изобрел ядерную бомбу. Но потом, осознав, что его изобретение совершенно бессмысленно в мире, в котором нет тяжелых металлов, этот ученый съел все свои чертежи. Это говорит о большом интеллектуальном потенциале, и, я бы сказал, высокой гражданской позиции бобрового народа.