Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)
Шрифт:
– Трюфели? – удивился Боб. – Похоже, что трюфели. Странно.
0.9
В бидончике действительно оказались консервированные трюфели. Боб не мог припомнить, ел ли он раньше трюфели или другие грибы – он вообще слабо помнил всю свою жизнь до того момента, как перед ним появился Толстый, сказал: «Я – Толстый» и добавил: «А ты не прав». Сохранились какие-то обрывочные воспоминания о путёвке в страну Механических Кур, о рекламе виртуальных туров, но попытки прорваться через пелену воспоминаний ничего не давали. Возможно, мысли о путёвке возникли потом, а истинные причины его попадания сюда были совсем другими.
– Трюфели… Всё-таки, хорошо, что попадаются и такие вкусные трюфели, – проговорил Боб и поправился: – то есть, правильнее сказать, бидончики с трюфелями.
Когда охотник ел грибы, у него возникло старое, очень старое ощущение, что раньше он хотел убежать от чего-то, или от кого-то. От обстоятельств, людей, обыденности, или чего-то другого. Может, именно из-за этого он попал в этот мир, игрушечный мир механических кур, подумал охотник? Он не знал этого.
Но трюфели были вкусными. Очень вкусными, просто превосходными.
«Может, я действительно был не прав? Может, и этот мир действительно по-своему прекрасен, как говорил Толстый?» – вдруг подумал Боб, усмехнувшись.
– «Ты не прав, мир прекрасен», – сказал звонкий женский голос за спиной.
Боб обернулся. Позади него, со стороны разрушенных деревянных построек, из смрадного тумана вышел тонкий женский силуэт, оставлявший огромные трёхпалые следы.
– Третий закон курятника, – пояснила механическая курочка.
Она была восхитительна – точёная фигурка, хрупкие ножки, высокая грудь. И вовсе не робот – почти человек. Общее впечатление немного портил только куриный клювик под огромными, бездонными глазами, и некоторая резкость, которая присутствовала в её движениях.
«Следы… Почему её туфельки оставляет такие огромные трёхпалые следы?» – Боб бросил бидончик с трюфелями и поднял ружьё. Он так давно ждал этого момента!
В этот миг жестяные банки, лежавшие на навозных полях, зашевелились в своих лунках и начали медленно подниматься вверх, кружась и пританцовывая. Летающие бидоны, подумалось охотнику, как это здорово, и он опустил ствол.
– Ха, можешь не пытаться, ты всё равно не выстрелишь в меня. Ты отгадал последний постулат сам, – продолжила механическая курица, подойдя поближе. – Тебе пора. Пойдём, я покажу тебе дверь, чтобы покинуть нашу страну.
Внештатный сотрудник и спрятанные плюшки
– Я говорил тебе, что от этих сладких плюшек плохо не будет.
Сергей, вбежавший в «секретку», с ужасом глядел на Егора, жадно запихивающего в рот сочные плюшки, лежавшие в сейфе.
Плюшки были секретными. Их нельзя есть.
Обоих техников вызвали на ковёр. Шеф рвал и метал, орал что-то об уровне допуска и об уголовной ответственности. Выходило, что виноватым был он, потому что никто другой доступа к сейфу по закону не имел, и это по его, шефа, недосмотру, Егор съел эти чёртовы секретные плюшки. От остальных факт решили скрыть, плюшки сменили, но в подобных конторах даже у стен есть уши…
Проблемы начались на следующий день. «Сами знаете кто» в штатском подъехали к канцелярии ровно в девять утра. Молча прошли мимо вахтёра в приёмную, полчаса проводили беседу и обыск, потом шефа куда-то увели. Егор с Сергеем спрятались в лаборатории, в клетке с орангутангами – поскольку оба рыжие, их не заметили.
К обеду народ собрался к актовом. Вопросов было два: кто виноват и что делать.
– Ведь ни за что, гады! А без шефа работа встанет, – сказал главный генетик.
– Надо сдать анализы. Всем срочно сдать анализы! – заявил глава отдела биохимии.
Сергей вжался в кресло и посмотрел на Егора. Лицо друга побелело.
– И что, поможет? – спросил завхоз Палыч.
– Конечно. Вон, в Сыктывкаре – сотрудники булки секретные съели, шефа увезли на допрос… В тот же день народ сдал в тамошний ФСБ анализы со всего завода. Результат отрицательный – шефа отпустили.
– Палыч, доставай стеклотару, – скомандовал генетик. – По сортирам, товарищи.
Техники рванули в лабораторию.
– Гоша, ну давай. Пи-пи, Гоша, – Егор тщетно подсовывал толстяку свою бутыль. – Посадят же, ей богу, посадят!
– Сам виноват! Чего в секретку сунулся? В столовке плохо кормят, что ли?
– Там плюшки беспонтовые, – отвёл глаза Егор. – А тут!..
– Я всё знаю про тебя, – вдруг пробасил Гоша. Вырвал бутыль из рук Егора и разбил о рыжую голову. – Защищайся, шпионская морда!
«Так вот кто тот самый внештатный сотрудник органов, – смекнул Сергей. – Подопытный орангутанг!»
Сферический предвестник апокалипсиса
Колобок не был съеден. Об этом знала только Лиса, служившая в НКВД, и догадывалось начальство, в лице комиссара Койота.
Безумный дрожжевой дроид продолжал кататься по лесу, вынашивая коварные планы. Коварство этого выкидыша сельской генной инженерии определялось антисоциальной направленностью – лесной житель не желал строить коммунизм и выглядел круглым дураком, и потому днём скрывался от окружающих под слоем еловой хвои, предпочитая орудовать ночью. Механизм функционирования его организма до сих пор был загадкой для Совы. Оставалось только гадать, что за сюрпризы могли подготовить лесным обитателям та полоумная семейная парочка западных учёных-диверсантов, шифровавшаяся под кличками «Дедка» и «Бабка». По сути, это была бомба замедленного действия.
Лиса знала, насколько опасным для неё может быть огласка того факта, что её операция по съедению хтонического сфероида не увенчалась успехом. На неё возлагались большие надежды. Койот хвалил Лису и обещал дать путёвку на юга. Именно поэтому рыжий комиссар пошла на хитрость и подала в главк липовый отчёт о проделанной работе, позже вошедший в «Сказку о Колобке», известную широким массам. Риск, но что делать?
Тайна тяготила сотрудницу НКВД, заставляя сидеть на тяжёлых транквилизаторах. Родные сторонились рыжуху, подозревая неладное. Всё чаще она находила успокоение на болотах, устраивая массовые репрессии головастикам и стрекозам.