Всемирный следопыт, 1928 № 01
Шрифт:
В каюту катера входили новые и новые люди. Это были оставшиеся на берегу члены экипажа «Филистера». Они пришли в Негавн, чтобы посмотреть, что стало с «Филистером». Они видели, что катер с русской шхуной благополучно вернулись, но мало ли что могло случиться на борту в такой шторм! Может быть, катер поврежден и не может больше выйти в море?
Все вошедшие в каюту стояли молча. Они как будто стыдились, что отказались выйти в море.
— Ну, вы благополучно вернулись. Ты, Сальми, показал нам, какой ты отличный
Сальми был рад этим словам и нисколько не сердился на то, что они остались на берегу. Да им и нечего было делать на борту. Трех человек было совершенно достаточно. Сальми им это так и сказал.
Все посетители расселись в каюте, и их угостили кофе. Но никому из них не хотелось разговаривать. Они ждали, чтобы Сальми начал свой рассказ. Но он молчал.
Вдруг один из моряков сказал:
— А где же Мелькерсен? Что это его не видно?
Лицо Сальми передернулось — он давно ждал этого вопроса. Нет никакого резона обманывать этих людей — и он сказал:
— Мелькерсен остался там… Его снесла волна…
Жуткое молчание водворилось в каюте. Все переглянулись. Сальми видел по их лицам, как это известие на них подействовало. Краска сбежала с их лиц, и они оцепенели.
— Итак, значит, Мелькерсен погиб. Я так и думал, что кого-нибудь из вас снесет. Все же Мелькерсен — старик и был ближе всех к смерти, — заметил другой.
Тогда Сейвог добавил:
— Сам Мелькерсен виноват в своей смерти. Он ушел из-под прикрытия и пошел по палубе… Это было безумием, и за это он поплатился…
Все согласились с Сейвогом. Долго сидели и обсуждали происшествие и тепло вспоминали отсутствующего Мелькерсена.
После этого печального разговора Сальми переоделся в сухое платье, пошел на телеграф и коротко сообщил судовладельцу о том, что при попытке спасти русскую шхуну, погиб Мелькерсен.
Но он и не подозревал, что молодой ленсман только что отправил длинные телеграммы в три или четыре газеты— с подробным описанием спасения русской шхуны.
Когда Сальми вернулся на катер, все уже спали. Буря улеглась, и небо, только что бывшее серым и низким, опять засверкало высоким синим куполом. Кроваво-красное солнце стояло у края моря, и огненные полосы расходились по волнам.
Птицы кричали хриплыми голосами, налетали друг на друга, дрались на берегу. Ночь была полна странных звуков.
Сальми спустился в свою каюту. Не успел он скинуть с себя платье, как глаза его сомкнулись…
X. Неожиданная награда.
На следующее утро море было спокойно, как большая сверкающая река. Между высокой скалистой стеной и синим краем неба красный круг солнца стоял отвесно над катерами, которые работали в далеком море.
Сегодня большое оживление на море.
Блестящие «морские свиньи», род дельфинов, выставляя из воды горбатые черные спины, непрерывной движущейся цепью окружали катера.
Но сегодня не так много катеров в море — их можно счесть. Большинство судов уже возвратилось домой. Завтра и «Филистер» должен покинуть рыбацкий поселок и итти на юг, в родной Когфьорд.
Сальми стоял на палубе и смотрел на лодки, которые в последний раз вытаскивали из воды снасти. Невесело было у него на душе. Утром он получил от хозяина телеграмму о своей отставке. Этого он никак не ожидал. Он знал, что хозяин вспыльчив, груб со своими людьми и обращается с ними непозволительно резко, но Сальми не сделал проступка, который дал бы хозяину право обращаться с ним хуже, чем с собакой. Конечно, то, что он вышел на «Филистере» спасать русскую шхуну, было самовольным поступком.
Но не мог же он, сложив руки, стоять и смотреть, как в этом кипящем котле погибали люди? Не мог же он быть таким трусом, чтобы из страха за свой катер дать утонуть людям? Он потерял Мелькерсена, но это несчастье, в котором погибший сам был виноват больше, чем он. Или хозяин не понял из его телеграммы, как это произошло, и, вспылив, принял слишком поспешное решение? Но Сальми не станет давать хозяину никаких разъяснений, не будет унижаться и просить оставить его на «Филистере». Он владеет своими руками и; пробьется в жизни без чужой помощи!
Хозяин телеграфировал Сейвогу, чтобы тот вел обратно «Филистера» вместо уволенного Сальми. Прочитав эту телеграмму, Сейвог разорвал ее на клочки и сказал:
— Пусть сам дьявол служит нашему хозяину и его сумасшедшим выходкам!
И никто из экипажа «Филистера» не злорадствовал по поводу телеграммы хозяина. Все нашли, что это подло со стороны судовладельца, и не находили слов для порицания его распоряжения. Они все просили Сальми остаться на «Филистере», пока они не вытащат последние снасти. Когда они сегодня вернутся к вечеру, он сдаст катер Сейвогу.
С хозяином Сальми больше не встретится, он слишком горд, чтобы объясняться с ним!
К катеру стали подъезжать лодки: улов сегодня неважный. Нет трески — только каменная да голубая камбала.
Подняли лодки, и катер пошел к гавани. В последний раз стоял Сальми у руля на «Филистере». Катер попал в стаю игравших китов, которые охотились за треской. Стройные черные киты выскакивали из воды и, взвиваясь в воздухе, как огромные, сказочные летучие птицы, падали опять в воду с оглушительным шумом и плеском. На этом месте кипела белая пена, как над скрытым под водой рифом.