Всемирный следопыт, 1928 № 02
Шрифт:
Старик еще внимательней на него поглядел, и, верно, окончательно убедившись, что перед ним слабоумный, ласково стал говорить;
— Да ты не горюй, мил-человек. У нас на деревне этаких черных перьев сколь хошь. Вороньи. Мы те наберем.
Дальше Дятлов не слышал. Он снова впал в забытье…
IV. Два открытия.
В городе, в своем кабинете Дятлов готовился к докладу.
«Необходимо попытаться, — решил он, — определить
Он взял чистый листок бумаги и написал:
«Рост — немного меньше журавля. Оперение — сверху черное, снизу белоснежная грудь и живот. Верхние кроющие перья — черные с фиолетовым отливом.
«Ноги — прямые, длинные, как у журавля или цапли… Голос…»
Дятлов задумался.
«Голоса ее я не слыхал. Но тот странный звук, надо полагать, подавала она».
И он дописал:
«…напоминает своеобразный костяной треск».
Он достал из шкафа две толстых книги с выдавленным на корешках названием «Птицы России» и стал медленно перелистывать первый том.
Долго слышался только сухой шелест переворачиваемых страниц. Вдруг Дятлов прочел вслух:
— «…не издает крика, но пользуется совершенно особенным способом для выражения своих чувств, а именно, закидывает голову и шею назад и начинает щелкать половинками клюва, то усиливая, то ослабляя силу звука, то делая его резким, то более глухим»…
А вот и названье птицы, о которой шла речь: аист белый.
Дятлов увидал рисунок всем хорошо известной большой длинноногой, длинноносой белой птицы.
«А как же черные верхние кроющие?..» изумился Дятлов.
Но, не докончив мысли, хлопнул себя ладонью по лбу.
— Да это же был черный аист!
Черный аист! Только два вида аиста и водятся во всей Европе — белый и черный. Белого знает всякий, он стал любимцем человека, для него втаскивают колеса на крыши, чтобы на колесе устроил он свое громадное гнездо.
Черного же не знает почти никто. Редкая птица и такая скрытная, такая осторожная, что случайно разве попадется на глаза человеку в лесу или на болоте, а к жилью людскому никогда близко не подлетит.
Но до сих пор еще никто не встречал его северней Ленинградской губернии. Дятлов действительно сделал открытие!
Спеша и волнуясь, записал он в свой доклад все, что вспомнил о своей встрече с парой черных аистов. Тут ему потребовалось точно указать место интересного наблюдения.
Дятлов раскрыл подробную карту Карелии, живо разыскал на ней деревню Хохрякову и Ковшезеро. Где-то между этими двумя точками было озеро, на берегу которого он стрелял по аисту.
«В тот раз, выйдя из. деревни, я ни разу не пересек речек. Пригорок с камнем, где я просидел ночь, должен быть вот здесь, в треугольнике, — рассуждал Дятлов. — Тут же рядом и озеро».
Напрасно, однако, искал он на карте синее пятнышко: озера в треугольнике на карте не было.
— Вот здорово, — удивился Дятлов, — выходит, что я еще и озеро открыл! Отлично, отлично!
В ученом обществе Дятлов сделал доклад о своем открытии.
— Итак, наблюдения, мои
Только Дятлов сказал это, как в задних рядах собрания началось какое-то движение. Возбужденный шопот заставил Дятлова насторожиться.
— Должны же мы его опровергнуть! — услыхал Дятлов раздраженный голос. — Прошу слова! — И из задних рядов поднялся один из тех ботаников, что ездили с Дятловым в Карелию.
— Должен заметить, — жестким голосом начал ботаник, получив от председателя слово, — что одно из сведений, сообщенных сейчас докладчиком, резко расходится с истиной. Никакого озера в упомянутом зоологом Дятловым треугольнике между деревней Хохряковой и озером Ковшезером, никакого озера, повторяю, в этом месте нет.
В зале поднялся шум. Председателю пришлось дважды позвонить в колокольчик, чтобы восстановить тишину.
Председатель сам обратился с вопросом к ботанику:
— Какие доказательства можете вы привести, что сведения, изложенные докладчиком Дятловым, неверны?
— Мы двое работали в той же местности, где и докладчик. Мы посетили пригорок с камнем, напоминающим мертвую лошадиную голову, с такой точностью описанный докладчиком, меньше чем месяц после гражданина Дятлова. Мы не раз обходили этот пригорок кругом. В том направлении от пригорка, которое указано докладчиком, находится не озеро, а луг. На этом лугу нами собран небольшой гербарий. Этикетки на растениях удостоверят мои слова.
Председатель повернулся к Дятлову.
— Какие у вас доказательства?
Сдавленный голос Дятлова ответил.
— Никаких…
Произошла глухая заминка. Дело походило на скандал. Председатель объявил перерыв на пять минут.
Дятлов сжал руками голову и отвернулся к стене. Щеки его горели, точно он только что получил пощечину. Кругом него громко разговаривали, несколько раз его окликали — он ничего не слышал. Получить обоснованное обвинение во лжи — для честного имени ученого — это смерть. В словах ботаника невозможно усомниться. Карта за него. Озера не было: был туман, был бред в жару. Озеро — призрак!
А может, и черного аиста тоже не было? Как глупо было доверяться смутным воспоминаниям.
Но память его точно повторила те же картину: пригорок с камнем, туман, громадную птицу в тумане, внезапное появление озера, путь по лесу, пробуждение на золотом берегу Ковшезера, старик-рыбак… Все это он ясно помнил.
— Заседание возобновляется! — услышал Дятлов голос председателя.
Первым взял слово ботаник — не тот, что говорил до перерыва, а второй.
Он рассказал, как Дятлов тяжело заболел именно в тот день, когда пригрезилось ему несуществующее озеро. Но больной в жару легко может принять покрытый туманом луг за озеро. А характерный костяной треск аиста действительно слышали и они в лесу.