Всемогущий атом (сборник)
Шрифт:
— Легче вводить электроды, — объяснил Талмит. — Можешь входить в ванну.
Я спустился по плавному уклону и почувствовал под ногами теплую мягкую грязь. Талмит сказал мне, что это — регенеративная грязь стимулирующая деление клеток. Я вытянулся в ванной, а над мерцающей темно-фиолетовой жидкостью возвышалась только моя голова. Грязь как колыбель ласкала мое усталое тело. Талмит крутился надо мной, держал какие-то медные провода. Когда он приложил эти провода к моему оголенному черепу, они распустились и погрузились сквозь кожу и череп в серую морщинистую массу. Я чувствовал только легкое покалывание.
— Электроды, — объяснил Талмит, — сами ищут в мозгу центры старения.
Мы посылаем сигналы, которые раскручивают обратно обычные процессы
На мое лицо он наложил дыхательную маску, слегка толкнул меня и я весь погрузился в середину. Ощущение тепла усилилось. Я слышал легкие булькающие звуки. Я представил себе, как черные фосфористые пузырьки поднимаются из грязи, в которой я плавал. Я представил, что жидкость приобрела цвет грязи. Я дрейфовал в открытом море и ясно ощущал, как ток идет по электродам, как что-то щекочет мой мозг, как меня затягивает грязь и ампиотическая жидкость. Откуда-то издалека доносился густой голос Возрождающего Талмита, который звал меня в юность, тянул меня обратно через десятилетия, поворачивал для меня время вспять. Во рту у меня был привкус соли. Снова я пересекал земной океан, на меня нападали пираты и я защищал от них свои приборы для Наблюдения. Снова я стоял под жарким эгаптским солнцем, увидел Эвлюэллу в первый раз. Я вернулся в места своего рождения на западных островах Исчезнувших континентов, что прежде были Сша-амрик. Во второй раз я видел, как пал Роум: фрагменты памяти проплывали сквозь мой податливый мозг. Не было никакой последовательности, никакого естественного развития событий. Я был ребенком. Я был древним стариком. Я был среди Летописцев. Я посетил Сомнамбулистов. Я видел, как Принц Роума пытался купить глаза в Дижоне. Я торговался с Прокуратором Перриша. Я схватил свои приборы и начал Наблюдение. Я ел деликатесы из далеких миров, я вдыхал аромат весны в Палаше, я дрожал по-стариковски одинокой холодной зимой, я плыл в бурном море, веселый и счастливый, я пел, я плакал, я сопротивлялся искушению, и уступал ему, я ссорился с Олмейн, я обнимал Эвлюэллу, я ощущал скользящую смену ночей и дней в то время, как мои биологические часы двигались в странном обратном ритме и с ускорением.
Мне виделись галлюцинации. Огонь нисходил с неба; время двигалось в нескольких направлениях. Я сделался маленьким, а затем громадным. Я слышал алые и бирюзовые голоса. Музыка звучала с гор. Биение моего сердца было грубым и огненным. Я находился в ловушке между ударами поршня моего мозга.
Руки мои были прижаты к бокам, чтобы я занимал как можно меньше места.
Звезды пульсировали, сжимались, расплавлялись. Эвлюэлла сказала мягко:
«Мы получаем вторую молодость от благословенных импульсов Воли, а не из-за добросовестного выполнения своей работы!..» Олмейн воскликнула: «Какая я стала тонкая!» Талмит изрек: «Эти колебания процесса постижения означают лишь растворение желания по отношению к саморазрушению, которое лежит в основе процесса старения».
Гормон сказал: «Эти ощущения колебаний означают лишь самоуничтожение желания по отношению к растворению, которое лежит в основе процесса старения сердца».
Прокуратор Человековладетель Седьмой сказал: «Мы посланы в ваш мир как средство очищения. Мы выполняем Волю».
Землетребователь Девятнадцатый возразил:
«С другой стороны позвольте не согласиться. Сочетание судеб Земли и наших — чисто случайное явление».
Мои веки окаменели. Маленькие создания, что наполняли мои легкие, стали цвести. Кожа отслаивалась, открывая мускулы, прижавшиеся к костям.
Олмейн сказала:
«У меня уменьшаются поры. Моя плоть становится плотной. У меня уменьшается грудь».
Эвлюэлла сказала: «Потом ты полетишь с нами, Томис».
Принц Роума прикрыл глаза руками. Башни Роума качались от солнечных ветров. Я схватил шаль пробегающего Летописца. Клоуны плакали на улицах Перриша.
Талмит будил меня:
«Теперь проснись, Томис. Томис,
— Твое возрождение только началось, — возразил он.
Я больше не мог двигаться. Помощники подхватили меня, обернули во что-то пористое, положили на каталку и повезли меня ко второй ванне, крупнее размером, в которой плавало с десяток людей. Их обнаженные черепа были усеяны электродами, глаза закрыты розовой лентой, а руки мирно соединены на груди. Я вошел в эту ванну. Здесь не было видений, я просто дремал без всяких сновидений и в этот раз проснулся от шума прибоя. Я увидел, что ноги мои проходят через узкую водопроводную трубу в какую-то закрытую ванну, где я дышал только жидкостью, и где пребывал больше минуты и меньше столетия. А грехи мои в это время слущивались с моей души. Это была тяжелая, трудоемкая задача. Хирурги работали на расстоянии. Их руки в перчатках управляли крошечными ножами, снимая кожу. Они снимали с меня скверну — слой за слоем, вырезая и чувство вины, и печаль, и ревность, и гнев, и жадность, и похоть, и нетерпение.
Когда они закончили свою работу, открыли крышку и вынули меня. Без их помощи я не мог стоять. Они прикрепили приборы к моим конечностям для массажа и восстановления тонуса. Я снова мог ходить. Я взглянул на свое обнаженное тело, сильное и мощное с упругими мускулами. Пришел Талмит, бросил вверх пригоршню зеркальной пыли, чтобы я мог себя увидеть и, когда крошечные частички соединились, я взглянул на свое сверкающее отражение.
— Нет, — сказал я. — Лицо не похоже. Я не так выглядел. Нос был острее, губы не были такими толстыми, а волосы такими черными.
— Мы работали по записям гильдии Наблюдателей. Ты на себя похож больше, чем тебе это запомнилось.
— А такое возможно?
— Если хочешь, мы сделаем тебя таким, каким ты себя представляешь. Но это не серьезно и займет много времени.
— Нет, — сказал я. — Не имеет значения.
Он согласился. И сообщил, что мне придется пребывать в доме возрождения еще некоторое время, пока я к себе привыкну. Мне дали нейтральное одеяние без обозначения какой-либо гильдии — мой статус в качестве Пилигрима завершился.
Со своим возрождением я мог вступить теперь в любую гильдию.
— Сколько длилось возрождение? — поинтересовался я, одеваясь.
— Ты пришел сюда летом, сейчас — зима. Это быстро не делается пояснил он.
— А как дела у Олмейн?
— С ней ничего не получилось.
— Не понимаю.
— Хочешь ее увидеть? — спросил Талмит.
— Да, — ответил я, думая, что он поведет меня в комнату Олмейн.
Вместо этого он повел меня к ее ванне. Я стоял рядом и смотрел на закрытый контейнер. Талмит дал мне фибрильный телескоп, я взглянул в его глазок и увидел Олмейн, вернее то, что от нее осталось. Это была обнаженная девочка лет одиннадцати, с гладкой кожей, безгрудая. Она лежала, прижав колени к груди. Сперва я не понял, а когда ребенок пошевелился, я узнал младенческие черты Олмейн.
Ужас охватил меня и я сказал Талмиту:
— Что произошло?
— Когда тело так сильно загрязнено, Томис, его нужно резать на большую глубину. Это был сложный случай. Мы не должны были за него браться, но она настаивала.
— Что же с ней произошло?
— Процесс возрождения вошел в необратимую стадию прежде, чем мы смогли нейтрализовать все яды, — ответил Талмит.
— Так вы ее сделали слишком молодой?
— Как видишь.
— Что же будет дальше? Почему вы ее не извлечете и пусть она себе растет.
— Ты невнимательно слушал, Томис. Процесс необратим.
— Необратим?
— Она сейчас охвачена детскими грезами. С каждым днем она будет становиться все моложе и моложе и вскоре станет грудным ребенком. Она никогда не проснется.
— А что будет потом? Сперма и яйцеклетка?
— Нет, ретрогрессивный процесс не идет так далеко. Она умрет в малом возрасте. Мы теряем таким образом многих.
— Она знала о риске, связанном с возрождением, — сказал я.
— И все же настаивала. Душа ее была темной. Она жила только для себя.