Всему свое время
Шрифт:
Какое-то время Валерка жил, словно по инерции, ни о чем, кроме своего дела и своей фирмы, не задумываясь. А потом ему снова приснилась бабушка. Сон этот он запомнил так ясно, словно все произошло наяву. Странно, что снилась она ему только дважды: тогда, когда он, казалось, совсем уже обезумел от алкоголя, и вот теперь, второй раз, через три месяца после гибели Ани.
Он очень ясно видел бабушкины серые глаза в мелкой сеточке морщинок, ее немного хищный нос, высокий лоб, тонкие, редко улыбающиеся губы, седые волосы, всегда стянутые на затылке в пучок, всю
Во сне он гулял с нею вместе по цветущему яблоневому саду. Бабушка была одета в какие-то светлые одежды, и от нее, казалось, исходило сияние. Валерка смотрел на нее и не мог налюбоваться.
— Знаешь, — сказал он ей, когда они дошли до небольшой прозрачной речки, — ты всегда была для меня самой красивой женщиной на земле.
— Знаю, милый, — ответила бабуля. — Но скоро ты встретишь другую. И она станет для тебя не только самой красивой женщиной на земле, но и гораздо большим. Она станет твоей половинкой.
— Нет, — покачал головой Валерка. — Этого не будет, бабуля. Свою половинку я уже давно потерял.
— Не так, Валера, — возразила бабушка. — Та не была твоей половинкой. Ею будет другая. Но ты должен приготовиться, — и она легонько подтолкнула его к реке. — Иди искупайся.
Он зашел в воду, обернулся — бабушка стояла на берегу. Помахав ему на прощание, она пошла прочь. Валерка повернулся, погрузился в прозрачную, приятно холодящую воду. Течение, неожиданно сильное, понесло его прочь от берега, куда-то дальше.
Проснувшись, он долго еще лежал и смотрел в потолок, понимая, что после такого сна в его жизни что-то должно измениться. Что-то должно начаться, но вот только что?..
Он был уверен, что бабушка и на этот раз приснилась ему неспроста. Вспомнил ее, вздохнул. Как он любил бывать у нее в гостях! Только там и чувствовал себя по-настоящему дома. Бабуля никогда не приезжала в город, она недолюбливала Тамару, но Валерку… Валерку безусловно обожала, и всем лучшим, что в нем есть, он обязан ей и отцу.
Поэтому, когда бабушка умерла, он так болезненно и остро воспринял случившееся, так долго не мог смириться с потерей, так яростно бросал вызов тому, кто вершит свыше людскими судьбами.
Конечно, все это было усугублено тем, что он был молод, его еще не оставил юношеский максимализм. Валерка даже разумом не желал принять ее смерть, сопротивлялся ей, как только мог. Да ничего из этого не вышло. Ничего. Он погрузился в ледяную пучину отчаяния и страха перед смертью и именно поэтому принял то, судьбоносное, как теперь сам считал, решение излечиться от этого там, где смерти, как говорится, выше крыши. И излечился.
После этого сна Валерий снова вспомнил все, что было с ним тогда, и подумал, что бабушка, сказавшая ему такие странные и неожиданные слова о том, что Светка никогда не была его, возможно, и права. Если бы Светка действительно была его, его половинкой, разве она изменила бы ему? Или он теперь оставил бы ее? Ведь не обида двигала им на этот раз, в Москве. А что? Нежелание быть с ней. Он не хотел
Однако в душе Валерия поселилось странное беспокойство. Его не устраивала собственная жизнь, а внутреннее состояние можно было назвать просто маетой. Отчего и почему он маялся, Валерка понять не мог, но все ему было в тягость, даже любимая работа. Он чувствовал, что устал, что ничего по-настоящему не хочет, что все вокруг им воспринимается сплошной суетой, и не видел ни в своих делах, ни в своих стремлениях никакого смысла. Нечто похожее с ним происходило тогда, перед тем как он ушел в армию. И вот теперь снова… Единственный выход, как казалось ему, просто сменить обстановку, причем сменить кардинально, так, чтобы начать жизнь заново. Обмануть самого себя.
Но свое дело — издательство «Феникс», открытое три года назад и поначалу печатавшее только женские романы да детективы и только постепенно позволившее себе учебную литературу и более серьезные книги, которые, пусть и не приносили много прибыли, как беллетристика, но работали на имидж, — он не решился бросить, оставил на попечении своего зама, умненькой барышни по имени Наташа. Она была его правой рукой. И хотя Валерий иногда и догадывался, что она испытывает к нему не просто уважение, какое и полагается испытывать подчиненной к своему начальнику, а нечто большее, однако не позволял этим ее чувствам даже обнаруживаться. Словом, он оставил издательское дело на нее, а сам заперся в своей квартире. И в эти дни ему попались на глаза несколько брошюр одного, как это тогда называлось, биоэнергетика.
Имя его было на слуху, и поначалу Валерка просмотрел брошюрки только из чисто деловых соображений — стоит ли издавать? Потом вчитался, не сказать, чтобы увлекся, но во многом они ему помогли. Система, изложенная автором, удивила точным совпадением с его внутренним представлением об окружающем мире. Все, что смущало его, что ускользало и не давалось, что нельзя было ни потрогать, ни поймать, вдруг встало на свои места, и общая картина мира сложилась в законченную красочную мозаику, в которой до этого словно бы не хватало элементов. А может, он все это знал и раньше, но забыл, и книги просто помогли вспомнить то, чему его учила бабушка.
А учила она его вещам простым, но мудрым. Тому, что есть нечто высшее, нечто изначальное, кто-то такой, кто все видит и все слышит, и имя ему — Бог. Когда он ушел из дома и жил у нее, она учила его молитвам, потому что сама была человеком набожным. И Валерка поначалу поддался, поверил, почувствовал, что и в нем есть частичка этого высшего, частичка самого Бога. Но потом, когда переехал к отцу, эта вера стала потихоньку ослабевать в его душе, и стало казаться, что все в жизни существует по сугубо материальным, природным законам. И вспомнил он о Боге только, когда оказался один на один со своим отчаянием. И возмутился, не поверил, что если он — Бог, то способен допустить такое.