Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века
Шрифт:
Впечатление Бугенвиля, по нашему мнению, можно резюмировать, сказав, что таитяне представляют собой народ «лаццарони».
16 апреля в восемь часов утра Бугенвиль находился примерно в десяти лье к северу от Таити, когда с подветренной стороны он заметил землю. Хотя с виду казалось, что это три отдельных острова, на самом деле то был лишь один. Он назывался, по словам Аотуру, Умаитиа. Командир не счел нужным там остановиться и направился дальше таким курсом, чтобы избежать Пагубных островов; катастрофа, происшедшая с Рогге- веном, диктовала ему необходимость держаться от них подальше. Всю вторую половину апреля погода стояла очень хорошая, но почти безветренная.
3 мая Бугенвиль приказал держать на остров, незадолго до того замеченный им, и в тот же день вскоре увидел еще несколько островов. Берега самого большого из них повсюду были крутые; в сущности, он представлял собой гору, покрытую до
Вечером к кораблям приблизились пироги; некоторое время туземцы, совершенно естественно, держались нерешительно, затем начался обмен. За кокосовые орехи, ямс и за ткани, менее
красивые, чем на Таити, островитяне требовали красное сукно и с презрением отказывались от железа, гвоздей и серег, которые пользовались таким успехом на архипелаге Бурбон (так назвал Бугенвиль Таити и соседние с ним острова). Туземцы красили грудь и бедра до колен в темно-синий цвет; бороды у них не было, а волосы они зачесывали вверх в пучки, укрепленные на макушке.
На следующий день обнаружили еще острова, принадлежавшие к тому же архипелагу. Их жители, по виду довольно свирепые, ни за что не хотели приблизиться к кораблям.
«Виденные нами в открытом море пироги, плывшие к югу, служили, по всей вероятности, указанием на то, что в том направлении имелись и другие острова, – говорится в отчете. – Таким образом, все эти земли, очевидно, образуют цепь, вытянутую вдоль одного и того же меридиана. Острова, входящие в состав этого архипелага Мореплавателей (Самоа), расположены на 14° южной широты между 171° и 172° долготы к западу от Парижа».
По мере истощения запасов свежей провизии снова стала появляться цинга. Необходимо было опять сделать остановку. 22 мая и в последующие дни заметили острова Пентекост, Аврора и Прокаженных, входящие в состав архипелага Новые Гебриды и открытые Киросом в 1606 году. Так как высадка казалась нетрудной, Бугенвиль решил послать на берег группу моряков за кокосовыми орехами и другими противоцинготными плодами. Днем командир присоединился к своим людям. Матросы рубили лес, а туземцы помогали его грузить. Несмотря на видимость добрых отношений, они не утратили своей недоверчивости и держали оружие под рукой; те же, кто его не имел, запаслись большими камнями и были готовы в любое время пустить их в ход. Когда дрова и плоды доставили в шлюпки, Бугенвиль приказал всем своим людям погрузиться. В ту же минуту многочисленная толпа туземцев, приблизившись, выпустила тучу стрел, копий и сагаи; некоторые из островитян вошли даже в воду, чтобы лучше прицелиться. Несколько ружейных выстрелов в воздух не произвели никакого действия, и лишь мощный залп обратил туземцев в бегство.
Несколькими днями позже французы, отправившиеся в шлюпке на поиски стоянки у берегов острова Прокаженных, подверглись нападению. Две посланные островитянами стрелы послужили предлогом для первого залпа, за которым последовала ожесточенная стрельба, заставившая Бугенвиля подумать, что шлюпке угрожает большая опасность. Число жертв оказалось значительным; в лесу, куда убежали островитяне, слышались их отчаянные крики. Это было настоящее избиение. Командир, сильно обеспокоенный столь длительной ружейной стрельбой, собирался послать еще одну шлюпку на помощь первой, как вдруг увидел, что та огибает мыс. Он немедленно дал шлюпке сигнал вернуться. «Я принял,- пишет Бугенвиль, – меры к тому, чтобы мы больше не бесчестили себя, злоупотребляя подобным образом превосходством наших сил».
На какие грустные мысли наводит легкость, с которой все мореплаватели злоупотребляют своей силой! Эта мания разрушения, беспричинная, не обусловленная необходимостью, даже бесцельная, может вызвать только негодование. К какой бы нации ни принадлежали путешественники, все они, как мы видим, вели себя одинаково.
Пополнив запасы всем необходимым, Бугенвиль снова вышел в море.
Можно подумать, что этот мореплаватель стремился главным образом к тому, чтобы сделать побольше новых открытий, так как обнаруженные им острова он исследовал очень поверхностно; среди всех, довольно многочисленных карт, приложенных к отчету о его путешествии, нет ни одной, которая охватывала
Земли, обнаруженные французами, представляли собой не что иное, как острова Эспириту Санто и Малликоло (Малекула) с примыкающими к ним островками. Хотя Бугенвиль прекрасно знал о тождественности этого архипелага с Австралией Духа Святого (Эспириту Санто) Кироса, тем не менее он не смог удержаться от того, чтобы не дать им новое название «Большие Киклады»; впоследствии ему предпочли название «Новые Гебриды».
«Я охотно допускаю, – пишет Бугенвиль, – что северную часть именно этого архипелага видел Роггевен на одиннадцатой параллели и назвал ее Тинховен и Гронинген. Для нас, когда мы там высадились, было совершенно ясно, что мы находимся на южных островах – Австралия Духа Святого. Все приметы совпадали с рассказом Кироса, и виденное нами с каждым днем все сильнее побуждало нас к дальнейшим исследованиям. Замечательно, что в точности на той же широте и той же долготе, которые были указаны Киросом для большого залива Сантьяго, мы обнаружили пролив такой ширины, какую Кирос указал для входа в свой залив. Неужели испанский мореплаватель обладал плохим зрением? Или он хотел замаскировать свои открытия? Правы ли были географы, отождествлявшие остров Эспириту Санто с Новой Гвинеей? Для решения проблемы необходимо было двигаться вдоль одной и той же параллели свыше 350 лье. Я на это решился, хотя состояние и количество имевшегося в нашем распоряжении продовольствия диктовало нам необходимость как можно скорее идти к какому-нибудь европейскому поселению. Из дальнейшего будет ясно, что мы едва не стали жертвой своего упорства».
Во время пребывания Бугенвиля в этих местах дела заставили его посетить сопутствовавший ему корабль «Этуаль», и он смог удостовериться в необычайном факте, уже некоторое время служившем предметом разговоров всей команды. У естествоиспытателя Коммерсона был слуга, по фамилии Барре. Неутомимый, толковый, ставший уже опытным ботаником, Барре принимал участие во всех сборах гербариев, носил коробки, продовольствие, оружие и папки для растений; он проявлял такое усердие, что ботаник дал ему прозвище «вьючное животное». Однако с некоторых пор пошли слухи, что Барре был женщиной. Лишенное всякой растительности лицо, тембр голоса, сдержанность поведения и некоторые другие признаки, по-видимому, подтверждали это предположение; случай, происшедший на Таити, превратил подозрение в уверенность.
Коммерсон отправился на берег для сбора гербария, и, как обычно, Барре с коробками его сопровождал. Вдруг Барре окружили туземцы; они кричали, что это женщина. Мичману Бур- нану стоило неимоверных усилий вырвать «его» из рук туземцев и благополучно довести до шлюпки.
На «Этуаль» Бугенвиль выслушал признание Барре. Вся в слезах, помощница ботаника сообщила, что она действительно женщина, и попросила прощения за то, что обманула своего хозяина, явившись в последний момент перед отплытием в мужской одежде. Оставшись сиротой, разоренная судебной тяжбой, девушка переоделась мужчиной, чтобы заставить себя уважать. Садясь на корабль, она знала, конечно, что тот отправляется в кругосветное плавание, и такая перспектива не только не устрашила ее, но лишь укрепила в принятом решении (надо сказать, что в то время кругосветные плавания совершались на небольших парусных кораблях и были сопряжены с немалыми трудностями и опасностями).
«Это будет первая женщина, которая совершит кругосветное путешествие, – пишет Бугенвиль, – и я должен отдать ей справедливость, что она вела себя на корабле всегда исключительно благоразумно. Она не красавица, но и не урод, и ей не больше двадцати шести или двадцати семи лет…»
29 мая земля исчезла из виду. Корабли шли курсом на запад. 4 июня на 15°50' южной широты и 148° 10' восточной долготы заметили очень опасный риф, выступавший над водой так низко, что на расстоянии двух миль его нельзя было увидеть с верхушки мачт. Длинная полоса бурунов, множество древесных стволов, плодов и водорослей, отсутствие волнения на море – все это указывало на близость какой-то большой земли на юго- востоке. То была Новая Голландия [71] (Австралия).
71
Название «Новая Голландия» дано было австралийскому материку после путешествия Тасмана и удерживалось до середины XIX века, когда оно было вытеснено современным наименованием – «Австралия»