Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914)
Шрифт:
«Гриффит старался, — пишет он, — чтоб его фильм был как можно больше проникнут атмосферой миссии. Он снимал отдельные детали здания: источенные временем стены, внутреннее убранство, лестницы, кладбище. Эти кадры не имели прямого отношения к действию, но, тщательно вмонтированные в картину, они создавали общий фон и атмосферу, которые усиливали впечатление, производимое сценарием.
До Гриффита никто не показывал столько разнообразных деталей декорации в одной и той же сцене. В то время каждый кадр, в котором не развертывалось основное действие картины, считался ненужной вставкой, препятствующей развитию сюжета, излишней тратой пленки, ибо обычная длина фильма не превышала одной части. Но Гриффит понял, что детали обстановки могут Усиливать игру актеров
Гриффит понял, что режиссер должен пользоваться камерой не только для съемок общего плана сцен, но и для выделения определенных деталей в соответствии с содержанием фильма в целом. Это означало, что поле съемки больше не ограничивали и не втискивали в воображаемые рамки театральной сцены. Освобожденная от этого пространственного плена камера могла теперь передвигаться во все стороны по желанию режиссера и фиксировать любые подробности в любом ракурсе. Гриффит внезапно понял, как глубоко обличается искусство кинорежиссера от искусства театрального постановщика. В фильме перемещение камеры является средством режиссерского воздействия подчас даже более важным, чем работа с актерами» [87] .
87
Чтобы иметь возможность оценить замечания Льюиса Джекобса, надо знать фильм «Узы судьбы». Отметим, однако, что передвижение камеры при съемке одной и той же сцены для показа какой-нибудь детали применялось в Брайтоне еще с 1910 года Дж.-А. Смитом и что между 1900 и 1910 годами им также пользовались, правда довольно бессистемно, в Англии, Франции и Соединенных Штатах.
Наличие естественной живописной декорации помогло эволюции Гриффита. В маленькой нью-йоркской студии «Байографа» было трудно менять точку съемки, и оператор поневоле становился лицом к декорации, которую и рассматривал с точки зрения сидящего в партере зрителя как это было и у Мельеса. В лучшем случае можно было приблизить камеру к сцене или удалить ее, как делал Гриффит в августе 1908 года, снимая «Из любви к золоту», однако и тут он показывал актеров во весь рост.
Гриффит широко использовал для съемки пейзажи и населенные пункты Калифорнии. Выпущенный 5 мая 1910 года фильм «Вечное море», по поэме Чарлза Кингсли «Три рыбака», был снят на живописном фоне маленького рыбацкого поселка, который вскоре стал морским курортом Санта-Моника. Для «Рамоны», по роману Элен Хэнт Джексон, с Мэри Пикфорд в главной роли проводились съемки дальних планов (long shots), чтобы передать красоту пейзажей Камюласа и Виктори-Каунти (Южная Калифорния).
Большая ферма, где разводили голубей, послужила декорацией для фильма «Такова жизнь», а прекрасный розарий художника Лонпрэ в маленьком пригороде Голливуда был показан в нескольких фильмах («Любовь среди роз» и др.). Калифорнийские нефтяные промыслы послужили Гриффиту фоном для «Неожиданной помощи» и «Щедрой отплаты». Но труппа «Байографа» больше всего использовала еще дикие в то время окрестности Лос-Анжелоса для постановки ковбойских фильмов, конкурируя с фирмами «Селиг» и «Эссеней» («Искатели золота», «На безмолвных тропах», «Роман на холмах Запада» и др.).
Среди, калифорнийской экзотики Гриффит не забыл и социальных вопросов. В фильме «Золото — еще не все» он показывает в несколько назидательной манере жестокость семьи богача и доброту бедной прачки.
Г-жа Гриффит насмешливо пересказывает интригу этой мелодрамы:
«Сюжет фильма «Золото — еще не все» был построен на контрастах. В нем показывались люди очень богатые и совсем бедные. Бедные люди были так бедны, что маме, бедной мамочке, чтобы не умереть с голоду, пришлось стать прачкой и стирать для богачей.
Согласно неписаным законам, установившимся в кино, богачей полагалось изображать противными, эгоистами, скупыми, безнравственными — главное безнравственными! — а бедняки были приветливы, добры, честны — словом, обладали всеми добродетелями. Бедная мать обожала своих детей и работала для них как раба. Отец обожал мать и никогда не нарушал святости домашнего очага. А богач жестоко обращался с бедняком, у него было множество любовниц, он занимался бесчестными махинациями на бирже, подсыпал толченый мрамор в сахарную пудру, эксплуатировал Даже свою жену, а его дети были, конечно, «бедными маленькими богачами».
…Но семья бедняков, образец всех совершенств, без единого исключения, жила в вечном счастье и согласии» [88] .
Естественной декорацией фильму служил великолепный особняк в Пасадене, на Орэндж Гров авеню. Его хозяин сердечно принял труппу «Байографа» и разрешил ей проводить натурные съемки в его парке. По словам г-жи Гриффит, фильм ему совсем не понравился, и, просмотрев его, он довольно едко сказал режиссеру:
«Уверяю вас, моя семья очень счастлива, моя жена, я и мои дети нежно любим друг друга. Вы очень ошибаетесь: человек может быть богатым, оставаясь притом уважаемым членом общества».
88
«When the Movies Were Young», pp. 161–162.
Этот неприятный случай не отбил у Гриффита охоты ставить «социальные» сюжеты. Несколько месяцев спустя, вернувшись со своей труппой в Нью-Йорк, где он провел лето, Гриффит поставил фильм «Преодолевший предрассудки» (октябрь 1910 года), в котором показана история стачки. Героя фильма — наборщика — выгоняют с работы за пьянство и оскорбление мастера. Рабочие объявляют стачку солидарности. Наборщик не находит больше работы и, несмотря на уговоры своей несчастной жены, решает убить хозяина. Он проникает к нему в дом, но, увидев там больную девочку, осознает, что богатство не приносит счастья. Поняв свою ошибку, сбившийся с пути рабочий исправляется и получает работу. По сценарию фильм заканчивался следующей назидательной сценой:
«Рабочий с благодарностью протягивает руку, а хозяин пожимает ее. Так заканчивается фильм «Преодолевший предрассудки». Всем понятно, что рабочий был неправ, нападая на самые дорогие для нас убеждения. Ложные теории разбиты наголову, и мы возвращаемся к старым счастливым отношениям между хозяином и рабочим.
Итак, фильм показывает заблуждение человека, обманутого ложным социализмом, опьяненного нелепыми идеями равенства и отравленного завистью» [89] .
89
«The Bioscope», 1910.
В «Спекуляции пшеницей» Гриффит, бесспорно, показал свое доброжелательное отношение к крестьянам и безработным. Но в «Преодолевшем предрассудки» он играл на руку самой реакционной пропаганде, изображая рабочих-синдикалистов пьяницами и преступниками. Подобный фильм должен был заслужить высокую оценку хозяев «Байографа» — Кеннеди и других деятелей Уолл-стрита, вероятно, еще более высокую, чем заслужила «Стачка» Зекка в 1904 году у представителей французской тяжелой промышленности, финансировавших «Патэ». В фильме «Пригревший гадюку» Гриффит изображает Французскую революцию как ряд кровавых расправ, совершенных по приказу преступных фанатиков [90] .
90
В первой части другого фильма о Французской революции «Клятва и Человек» он стоит на более умеренной точке зрения. В нем он как будто оправдывает восстания крестьян накануне революции 1789 года и изображает аристократа человеком развращенным. Но, повторяем, там речь идет о крестьянстве, а не о «черни».