Всеобщая мифология. Часть I. Когда боги спускались на землю
Шрифт:
Фаэтон с горящими волосами стремглав упал вниз, как подстреленная звезда, которая освещает небо своим светом при падении, и Иордан, великая река, приняла юношу и остудила его горящее пламя. Италийские наяды соорудили для Фаэтона гробницу и написали на камне такие слова:
Под камнем сим обрел покой несчастный Фаэтон,Сын Феба лучезарного, дерзнул он колесницейПылающею править, но не совладал с ней,Хотя стремленье было благородным.Сестры Фаэтона, Фэтуса и Лампетия, которых прозвали Гелиадами [15] , оплакивая его судьбу,
Великий португальский поэт Луис Камоэнс в своей бессмертной поэме «Лузиады» рассказывает о прибытии португальцев в Индию:
И вскоре португальцы увидали,Что паруса у лодок быстроходных,На диво чужестранцам, состоялиИз листьев пальмы, мастерски сплетенных.А лодками искусно управлялиПотомки Фаэтоном опаленныхНародов, обожженных при паденьеВозницы, потерпевшего крушенье.15
Помимо дочерей «гелиадами» называются также семь сыновей Гелиоса – они происходят от некой нимфы Роды, дочери Афродиты, и славились как великие знатоки астрономии и астрологии, но один из них погиб от руки братьев, позавидовавших его учености. Убийцы бежали в Малую Азию и на острова. Старший, не участвовавший в преступлении, правил позже островом Родос.
Клития была водной нимфой и обожала бога-Солнце, который после короткого романа к ней так и не вернулся. И так она тосковала, сидя целый день на холодной земле, а ее распущенные волосы струились по плечам.
Девять дней она сидела, не ела и не пила; ее единственной пищей были слезы и прохладная роса. Она смотрела на солнце, когда оно вставало и проходило свой дневной путь до заката; она не видела ничего другого, ее лицо постоянно поворачивалось за ним. Наконец, говорят, ее тело приросло к земле, лицо стало цветком – подсолнечником, который поворачивается на своем стебле так, чтобы всегда быть обращенным лицом к солнцу на протяжении всего его дневного пути; ибо он в такой мере сохраняет чувство нимфы, от которой произошел.
Нимфа Клития обожала бога-Солнце, который после короткого романа к ней так и не вернулся.
Английский поэт Худ в своих «Цветах» так обращается к Клитии:
Безумная мне Клита не нужна,За солнцем рабски следует она;И не Тюльпан – угодливая девка,Что угождать готова всем по слухам;Ни Примула – простушка-замарашка,И не Фиалка – постная монашка;Я буду гордой розы добиваться,С царицей кто осмелится равняться?Подсолнечник – любимый символ постоянства. Великий английский поэт Томас Мур так использует этот образ:
Нет, не забудет сердце истинной любви;Коль искреннее чувство, то до гробаВзирает на него Подсолнух робкоИ чувства прячет до утра свои.Глава VII. Поощрение богов
Мидас был царем Фригии. Он был сыном Гордия, некогда бедного сельчанина, которого народ сделал царем своей страны, повинуясь приказу оракула, который сказал, что их будущий царь должен приехать в город на повозке. Пока народ на площади совещался, Гордий со своей женой и сыном как раз в этот момент
Таким в древности представляли пьянчужку-Силена
Став царем, Гордий посвятил свою повозку божеству оракула и привязал ее на месте крепким узлом. Это был знаменитый «гордиев узел», и оракулом было возвещено, что тот, кто сможет его развязать, станет властелином всей Азии. Многие старались развязать его, но безуспешно, пока Александр Македонский не прибыл во Фригию. Он, как и другие, также безуспешно испытывал свою сноровку, пока от нарастающего нетерпения не вытащил свой меч и не разрубил злополучный узел. Когда впоследствии Александр достиг своей цели, получив во владение всю Азию, люди стали думать, что слова оракула исполнились в точности.
Однако вернемся к царю Мидасу, с личностью которого связаны не менее удивительные истории.
Однажды бог вина и виноделия Бахус потерял своего учителя и приемного отца Силена. Старик подвыпил и в таком состоянии ушел прочь, отсыпаться, но был найден некими селянами, которые принесли его к своему царю Мидасу. Мидас узнал его и оказал ему гостеприимство, занимая его десять дней и ночей нескончаемым веселым пиршеством. На одиннадцатый день он отвел Силена назад, и возвратил в целости и сохранности его ученику. После этого Бахус предложил Мидасу исполнить любое его желание. Тот, видать, нуждаясь в наличности, попросил его сделать так, чтобы все, к чему бы он ни дотронулся, превращалось в золото. Бахус согласился, хотя посожалел, что Мидас не сделал лучшего выбора.
Мидас отправился в путь, радуясь своей новой благоприобретенной силе, которую он поспешил испытать. Он едва мог поверить, когда обнаружил, что прутик, который он сорвал с ветки дуба, стал золотым в его руке. Мидас поднял камень; тот превратился в золотой. Он тронул дерн; с ним случилось то же. Он сорвал яблоко с дерева – и можно было подумать, что он украл его из сада Гесперид. Радость Мидаса не знала границ, и сразу, как пришел домой, он наказал слугам собрать роскошную яства на стол. Но к своему испугу он обнаружил, что когда дотронулся до хлеба, тот затвердел в его руке; а когда поднес закуску к своим губам, она не поддавалась его зубам. Он взял стакан вина, но оно потекло в его глотку, как расплавленное золото.
В ужасе от беспримерного бедствия, он старался сам избавиться от своей силы; он возненавидел дар, которого раньше домогался. Но все тщетно; похоже, его ожидала голодная смерть. Мидас поднял руки, все сияющие золотом, в молитве к Бахусу, упрашивая спасти его от столь «блестящей» гибели.
Бахус, милосердный бог, услышал и согласился. «Иди, – сказал он, – к реке Пактол, проследуй по течению к истоку, там нырни в воду с головой и смой свою ошибку и мое наказание за нее».
Мидас так и сделал, и, едва он коснулся вод, создающая золото сила вошла в них, и речные пески стали золотоносными, какими они и остаются по сей день.
С тех пор Мидас, возненавидевший богатство и роскошь, поселился в деревне и стал приверженцем Пана, бога полей. Однажды Пан имел неосторожность сравнить свою музыку с музыкой Аполлона, и вызвать бога лиры на соревнование. Вызов был принят, и Тмол, бог горы, был выбрал в судьи. Он занял свое место и вычистил деревья прочь из своих ушей-гротов, чтобы лучше слышать. По поданному сигналу Пан стал дуть в свою свирель, и незатейливой мелодией доставил огромное удовольствие себе и верно следующему ему Мидасу, который был там же. Потом Тмол повернул свою голову к Богу-Солнцу, и все его деревья повернулись вместе с ним. Аполлон встал, его голова была украшена парнасским лавром, а его одеяние тирианского пурпура мело землю. В своей левой руке он держал лиру, а правой рукой ударил по струнам. Восхищенный благозвучием, Тмол сразу же присудил победу богу лиры, и все, кроме Мидаса, согласились с решением. Мидас возразил и вслух засомневался в справедливости решения. Аполлон не допустил, чтобы таких испорченные уши и далее имели человеческую форму, и приказал им вырасти в длину, зарасти волосами снаружи и внутри и двигаться на своих основаниях; короче, стать прекрасным образцом ушей осла.