Шрифт:
Артефакт & Детектив
Пролог
1923 г. Долина царей. Египет
Крупные тяжелые хлопья снега липли к оконным стеклам, кружились в диком гипнотическом хороводе в темноте за окном, заметали город, укутывали сугробами, роились вокруг чахлых солнышек газовых фонарей.
Феденька с трудом заставил себя оторваться от рождественской метели за окном. Сейчас уже соберутся гости, уже скоро
– Тедди! Проснись, Тедди! Вставай!
Почему Тедди? Какой еще Тедди? Он не знает никаких Тедди! Чей-то требовательный голос ворвался в безмятежный покой его сна. Он недовольно поморщился. Голос продолжал звать, потом его схватили за плечо. Феденька рассердился, обернулся к обидчику, готовясь ответить, и проснулся.
Сквозь парусину палатки проникало безжалостное палящее солнце. Никакой метели, никаких сугробов за окном. Песок, камни, жара.
– Тедди, где вчерашние заметки. Мы не можем найти блокнот.
Феденька хмуро взглянул на Альфреда Лукаса, встал, встряхнулся, молча достал из стопки бумаг на столе искомую вещь, сунул ее в руки химика и снова завалился на походную кровать.
Мерзавец конопатый, такой сон спугнул! Федя повернулся лицом к полотняной стене палатки и незаметно смахнул со щеки слезу. Таких слабостей он себе обычно не позволял, и если бы не сон… не снег… не желтые шары фонарей за окном… Не то чувство бесконечного, не омраченного ничем счастья, какое бывает только в детстве и особенно в сочельник, он бы ни за что не разнюнился.
Феденька явственно почувствовал, как заныло сердце, потер кулаком грудь и протяжно вздохнул. Давно уже не было снежных хлопьев, запаха елки, заваленной сугробами родной Николаевской улицы, ничего этого уже давно не было, а были пески, пески, а еще нестерпимое пекло.
Федя встал и, сполоснув из фляги лицо, вышел из палатки.
В разгар дня жизнь в археологическом лагере обычно замирала, рабочие дремали в своей части лагеря, но под навесом, как всегда, было оживленно. Альфред что-то усиленно чиркал в своем блокноте, Картер в белой полотняной рубашке, развалясь в походном кресле, писал очередной отчет в египетскую Службу древностей. Они неусыпно следили за происходящим на раскопках. Впрочем, как ни следи, с кривой усмешкой подумал Феденька, а эти шустрые англичане определенно умыкнут самые ценные экспонаты, а затем с немалой выгодой продадут тому же музею Метрополитен. Он эту публику за последний год хорошо изучил.
Хотя… Что он на них взъелся? Люди как люди. Как везде. Да и в археологическом лагере ему нравилось, не так, конечно, как год назад, когда он только прибился к экспедиции, но все же. Это все сон. Раньше ему такие сны снились реже, тоска, конечно, накатывала, чаще под вечер и ненадолго. Некогда ему было тосковать. Феденька предпочитал вести активную жизнь и без дела сидел редко.
– Мистер Липин, – на французский манер обратился к нему Картер. – Будьте любезны, сходите посмотрите, как там дела у Хуссейна Ахмеда. Мне важно очистить этот участок до вечера.
Федор, выполнявший в лагере все поручения и не имевший четких обязанностей, прихватил шляпу и направился к раскопкам.
С англичанами он познакомился еще на корабле, не с Картером, конечно, но кое с кем из его знакомых. В детстве Феденька, как все мальчишки, мечтал о морях и приключениях, зачитывался Стивенсоном и Жюлем Верном, но мечтал отвлеченно, по-детски, понимая, что в реальности, скорее, пойдет в правоведы, как хотел папенька. Настоящее море, – Финский залив он считал морем ненастоящим, – он видел лишь однажды. Когда Феденьке было десять, они всей семьей ездили на месяц в Крым, лечить матушку.
Море произвело на него неизгладимое впечатление, так же как и горы. Они тогда с отцом и Оленькой взбирались на Аю-Даг и Крестовую гору. Такого восторга, как там, на вершине, Феденька не испытывал больше ни разу в жизни. А море? Эта ширь без конца, эти переливы лазоревого, зеленого, голубого, сверкание солнца, запах сосен и белые паруса на бескрайней водной глади… Феденька до сих пор счастливо жмурился от тех давних воспоминаний. Не то, что Финский залив с серо-стальным блеском его мелких волн, плещущихся на мелководье. Совсем не то!
Наверно, потому Феденька и сорвался в море, когда жизнь показалась ему совсем уж невыносимой, вот из-за этих детских счастливых воспоминаний. А Ольга? Что Ольга?
Долина царей вовсе не была похожа на долину, скорее на ущелье, вьющееся между невысокими холмами и окруженное скалистыми горами. Сперва у Феденьки от вида раскинувшихся до горизонта рыже-желтых скал и ярко-синего неба над головой захватывало дух, но постепенно он стал привыкать, а вот в последнее время этот однообразный пейзаж стал даже действовать ему на нервы. Если бы не удивительные находки, которые сделала экспедиция, не тот фурор, который произвело во всем мире их открытие, он бы точно сбежал, но Феденьке было приятно чувствовать себя причастным к историческому открытию: вдруг и о нем когда-нибудь напишут в газете или мелькнет его фото. Прежде он мало интересовался древней историей. Еще бы, после нудных-то уроков Феоктиста Вениаминовича, преподававшего в их гимназии древние языки, и Гавриила Лукича, преподававшего историю и имевшего неимоверно гнусавый голос, вечный непроходящий насморк и полное отсутствие фантазии, отчего его урок проходил скучнее грамматики! Но жизнь на раскопках, увлеченность подобранных Картером членов экспедиции заразили и Феденьку. Вечерами после работы, равно как и прошлым летом, когда сезон раскопок подошел к концу, он с удовольствием штудировал присланные ему из Каира работы Петри, Масперо, Джона Уилкинсона, слушал рассуждения Картера и лорда Карнарвона, примчавшегося с дочерью из Лондона, едва были обнаружены ступени гробницы, и прожившего с ними в лагере до конца сезона, а также прочих членов экспедиции. Пытался разобраться в особенностях художественных стилей, в датировках и иероглифах.
Гробница Тутанхамона – фараона XVIII династии Древнего Египта потрясла Феденьку. Он впервые прикоснулся к истории. В эту гробницу люди не входили тысячи лет! Эта мысль вселяла трепет, вызывала восторг. Он до сих пор помнил тот день – двадцать шестое ноября прошлого года, – когда они добрались до дверей гробницы. В лагере царило с трудом скрываемое волнение. Рабочих отправили в лагерь, а Картер с лордом Карнарвоном, его дочерью мисс Эвелин и египтологом Кэллендером проделали отверстие в закрывавшей вход плите. Сперва туда засунули железный щуп, но ничего, кроме пустоты, не нашли, затем произвели пробу воздуха на пламя свечи, на предмет скопления опасных газов, а затем Картер немного расширил отверстие, просунул в него свечу и заглянул внутрь. Лорд Карнарвон с дочерью и Кэллендер стояли у него за спиной, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Сначала Картер ничего не разглядел, потому что поток горячего воздуха из гробницы задувал свечу. Он долго молчал, стоя неподвижно, пока лорд в нетерпении его не окликнул. Золото – в гробнице повсюду сверкало золото! Феденька крутился тут же, как и другие члены экспедиции, хотя лорда их присутствие и нервировало, но спровадить членов экспедиции, как местных рабочих, он не мог. А потому Феденька, заглянув в свою очередь в гробницу, увидел там неясный желтоватый блеск и кучу наваленных как попало вещей. Их были груды, все помещение было забито. Это было невероятно! Они нашли древнюю сокровищницу! Могилу фараона! В тот день Картер сильно нервничал, боялся, как бы не спугнуть удачу, а вдруг он ошибся и печати на стенах гробницы говорят о том, что в ней покоится лишь какой-то вельможа, служивший Тутанхамону? Он так переживал, что они расширили дыру, и туда пролезла леди Эвелин – она была самой миниатюрной из всех. Феденька очень жалел, что вымахал таким здоровенным и не смог протиснуться в гробницу. В общем, на следующий день отстучали телеграмму в Службу древностей, те спешно примчались, в страхе, как бы англичане под шумок не растащили все сокровища, а уж затем после официального открытия гробницы поднялась шумиха в прессе, съехались журналисты, мировые светила египтологии и еще всякие биологи, химики, архитекторы. В общем, в лагере стало не протолкнуться. Среди прибывших был и русский журналист Викентьев, Феденька ему даже интервью давал. И это они только обследовали прихожую гробницы. Сколько там было всякого добра! Фараона собирали в загробный мир основательно. Здесь были ткани, одежда, еда, мебель, колесницы, посуда, доспехи, украшения и еще бог знает что. Всего и не перечислишь, как и не расскажешь, насколько бережно пришлось все это извлекать и изучать. Им даже разрешили использовать под мастерскую и лабораторию усыпальницу Сети I, находящуюся поблизости. Феденька тогда дыхнуть лишний раз боялся.