Всевидящее око
Шрифт:
Я подошел к койке и кончиками больших пальцев попытался опустить покойному веки. Они закрылись всего на мгновение и тут же открылись снова. Но меня уже занимало другое – следы от веревки на шее Лероя Фрая. До этого они казались мне узкой прерывистой полосой. Теперь я отчетливо видел: прежде чем веревка перекрыла кадету трахею, она изрядно поелозила по его горлу, содрав кожу.
– Капитан Хичкок, насколько мне известно, ваши люди сразу же занялись поисками. Но что было предметом их поисков? Преступник или похищенное им сердце?
– Мы обшарили все окрестности и ничего не нашли, – признался капитан.
У Лероя Фрая были светлые, соломенного цвета волосы и длинные белые
– Напомните мне, пожалуйста, где нашли тело после исчезновения? – попросил я.
– Возле ледника, – ответил капитан Хичкок.
– А теперь, доктор Маркис, я вновь должен обратиться к вашим профессиональным знаниям. Если бы вам вдруг понадобилось сохранить извлеченное из груди сердце, как бы вы это сделали?
14
Поскольку современный читатель далеко не всегда представляет, что такое мушкет, привожу справку: мушкет (фр. mousquet, исп. mosquete, через позднелат. muscheta – род метательной стрелы, от лат. musca – муха) – ручное огнестрельное оружие с фитильным замком. Впервые появилось в начале XVI в. в Испании, затем в Германии, Франции, России; имело калибр около 20 мм, вес 8-10 кг. Вследствие сильной отдачи первоначально мушкетами вооружались лишь отборные люди – мушкетеры, надевавшие при стрельбе на плечо кожаную подушку.
– Прежде всего я раздобыл бы какой-нибудь сосуд. Не слишком большой.
– А дальше?
Затем я бы сердце во что-нибудь завернул. Возможно, в кусок муслина [15] . В крайнем случае в кусок газеты.
– Пожалуйста, продолжайте.
– А потом я бы обложил его… – Доктор умолк и поскреб свой кадык. – Я бы обложил его льдом.
Хичкок вскочил с койки.
– Вот оно что! – воскликнул капитан. – Значит, этот безумец не просто вынул сердце из тела Лероя Фрая. Он еще позаботился и о надлежащем хранении!
15
Муслин – мягкая шелковая или хлопчатобумажная ткань.
Я пожал плечами и развел руками.
– Безумцы порою бывают очень предусмотрительны.
– Но какая нечестивая цель заставила его это сделать? – не унимался капитан.
– Этого, капитан, я вам пока сказать не могу. Меня совсем недавно привезли в расположение академии.
В палату вернулась запыхавшаяся служительница и куда-то позвала доктора Маркиса. Куда именно – не помню. Я запомнил лишь досаду, ясно обозначившуюся на лице хирурга: ему очень не хотелось нас покидать.
Итак, я вновь оказался в обществе Тайера и Хичкока (ну и, конечно же, покойного кадета Фрая). Вскоре после ухода доктора Маркиса снаружи послышалась барабанная дробь, созывавшая кадетов на вечерний парад.
– Не стану скрывать, джентльмены, – сказал я им, – этот случай иначе как головоломкой не назовешь. Я сам в достаточной мере ошеломлен. Только одного я никак не могу взять в толк: почему вы не обратились к военным властям?
Ответом мне было долгое молчание.
– Случившееся с кадетом Фраем – это по их части, а не по моей, – сказал я.
– Мистер Лэндор, не соблаговолите ли вы немного прогуляться со мной? – предложил Сильвейнус Тайер.
Наша прогулка представляла собой хождение
– Вы застали нас в весьма щекотливом положении, мистер Лэндор.
– Не сомневаюсь.
– Наша академия, – начал он неожиданно высоким тоном, отчего был вынужден смолкнуть и взять ниже. – Вероятно, вы знаете, что нашей академии нет еще и тридцати лет. И почти половину этого времени я исполняю обязанности ее начальника. Будет вполне справедливым сказать: ни возраст академии, ни стаж моего начальствования не являются впечатляющими.
Пока не являются, но это вопрос времени.
Как и любое сравнительно недавно учрежденное заведение, мы имеем и влиятельных друзей, и не менее влиятельных врагов.
– Президент Джексон [16] , скорее всего, принадлежит ко второму лагерю? – спросил я, разглядывая половицы.
Тайер искоса поглядел на меня и тут же отвел глаза.
– Не стану брать на себя смелость утверждать, кто в каком лагере, – сказал он. – Знаю лишь, что мы здесь несем особую ношу. Сколько бы офицеров мы ни подготовили и как бы ни приумножили честь страны, нам все равно приходится обороняться.
– Обороняться? От кого, полковник?
Полковник Тайер, как и я, уперся глазами в пол.
16
Эндрю Джексон, седьмой по счету президент Соединенных Штатов, занимавший этот пост в 1829-1837 гг.
– Нас едва ли не на каждом углу обвиняют в элитарности. Наши хулители заявляют, что мы отдаем предпочтение сынкам из богатых семей. Знали бы они, сколько наших кадетов происходят из семей простых фермеров, сколько здесь сыновей фабричных рабочих и мелких ремесленников. Это Америка, вышедшая из низов, мистер Лэндор.
«Америка, вышедшая из низов». Как красиво прозвучали его слова под сводами госпитального коридора!
– Что еще говорят ваши хулители, полковник?
– Они утверждают, будто мы слишком много времени уделяем инженерному обучению и не растим из наших кадетов настоящих солдат. Они обвиняют нас в том, что, став офицерами, наши кадеты получают в армии посты и должности, на которых впору служить людям, успевшим понюхать пороху.
«Таким, как лейтенант Мидоуз», – подумал я. Тайер продолжал шагать, соизмеряя свой шаг с приглушенным грохотом барабанов, долетавшим извне.
– Думаю, мне нет особой нужды называть еще один лагерь наших недругов. Я говорю о тех, кто считает, что Америке вообще не нужна регулярная армия.
– И что же они предлагают взамен?
– А что они могут предложить, кроме ополчения, как в давние времена? Сборище кичливых деревенских парней, воображающих себя солдатами и готовых наложить в штаны при первых звуках настоящей битвы, – с горькой иронией ответил полковник Тайер.
– Но в Войне за независимость победу нам принесло вовсе не ополчение, а профессиональные полководцы вроде генерала Джексона, – сказал я.
– Приятно слышать, что вы разделяете нашу точку зрения, мистер Лэндор. Но факт остается фактом: в Америке по-прежнему хватает тех, у кого человек в форме вызывает неприязнь.
– Потому мы и не носим формы, – тихо сказал я.
– «Мы» – это кто?
– Я говорю о констеблях, полковник. В Нью-Йорке вы не увидите в форме не только констебля, но и старших полицейских чинов. Вы правы: форма пугает людей.