ВШ 3
Шрифт:
— М-да, — задумчиво протянула она. — А что касается хронометража, то фильм планируется двухсерийным, продолжительность его, соответственно, составит около 180 минут.
— Спасибо, за неделю я успею написать сценарий.
— За неделю?! Вы уверены?
— Хотите пари?
— Вы ещё мне и пари предлагаете… Знаете, Максим, мне и самой уже хочется увидеть вас воочию. У вас есть ручка или карандаш под рукой? Запишите мой домашний номер… Как сценарий будет готов — сразу звоните. Я надеюсь, вы умеете держать свои обещания.
Положив трубку, я сходил в свою комнату за тетрадкой и переписал в неё телефон Корн,
Вернувшись в комнату, в который уже раз за последние дни взял в руки пластинку «Rock expansion», что в переводе означало «Рок-экспансия». Тот самый диск с молодыми венгерскими рокерами и моей, заимствованной у Кобейна песней «Heart-Shaped Box», о котором мне когда-то рассказывал Ковач. Полторы недели назад на почтамте я забрал пять авторских пластинок, одна из них с автографом была подарена Инга, одна — дяде Вите, три пока стояли на полке. Почти одновременно с пластинками на сберкнижку маме перечислили 435 рублей с уже вычтенными 13 процентами от изначальных пятисот. Вот так, по зёрнышку…
Что-то есть захотелось… Ещё ведь и не ужинал, с этими плотскими утехами было как-то не до еды. Да ещё этот звонок поднял настроение, а позитивные эмоции лично у меня способствуют здоровому аппетиту. Так что я прошёл на кухню, поставил на огонь чугунную, чёрную по бокам от окалины сковороду и прыснул на дно растительного масла. Порезал быстро головку репчатого лука, бросил в зашипевшее масло, чуть погодя туда же отправилась порезанная кружочками сарделька. Под занавес разбил два яйца, немного подумав, добавил третье. Чётные числа для покойников, а Бог — он Троицу любит.
Не успел выключить газ под сковородой, как мама подошла.
— Привет, а я тебе яичницу с лучком и сарделькой пожарил.
— Ой, спасибо, я как раз такая голодная! А сам-то ел что-нибудь? Да тебя накормлю и себе что-нибудь сооружу.
— Так ведь в холодильнике гороховая каша стоит…
— Я её, наверное, завтра поем, а сегодня вот такую же яичницу сделаю. Сейчас хлеб порежу.
Пока мама ела, я поделился с ней новостью про звонок из Москвы, что вполне ожидаемо вызвало у неё восторженные эмоции. Она тут же принялась вспоминать, как рыдала в кинотеатре над концовкой фильма «Белый Бим Чёрное ухо». А потом стала расхваливать моего «Сироту». В силу травмы одной рукой мне трудно было управляться с пишущей машинкой, и мама предложила набирать мою книгу у себя на работе, понадеявшись на то, что у меня более-менее разборчивый почерк. Подумав, я согласился, и вот теперь в моей комнате лежал результат её почти недельного труда, а мама пела дифирамбы, мол, она даже сама зачиталась. Впрочем, восторги эти я слышал с того первого дня, как она взялась перепечатывать мой роман.
— Мам, так сможешь отпроситься на пару дней? — прервал я её восторги.
— Не знаю, нужно хотя бы точно узнать, на какие числа.
— Ладно, как только уточню — сразу отпрашивайся.
Что-то в последние месяцы у меня столько связанных с Москвой дел появляется, что впору в столицу переселяться. Только вот где мы там жить будем? Мотаться по съёмным квартирам? Ну уж нет, мне как-то комфортнее в этой жить, да и Инга практически
Утром я её и позвонил, поинтересовался, как прошёл день рождения её мамы. Нина Андреевна просила передать большое спасибо за подарок, что Инга и делает. А я в свою очередь поделился новостью о вчерашнем звонке.
— Ты серьёзно?! Хотя что это я, вокруг тебя и с тобой так много всего происходит, что я уже ничему не удивляюсь. А если я замуж за тебя выйду, — добавила она, понизив голос почти до шёпота, — это же будет жизнь как на вулкане!
— Уж лучше на вулкане, чем в болоте, — хмыкнул я.
Далее я поделился с ней своими планами относительно написания сценария для киноленты и грядущей встречи с Ростоцким.
— Ой, как я тебе завидую, — вздохнула Инга. — Мне бы хоть одним глазком на него поглядеть.
— Да поехали, только вряд ли тебя родители опустят.
— Правда, возьмёшь? Как здорово… А если я их уговорю? Всё-таки и мама твоя едет.
— Тогда поедем вместе, я же пообещал.
Инга сумела сумела-таки уговорить родителей отпустить её со мной и моей мамой на пару дней в Москву. В следующий вторник, управившись всего за шесть дней, я дозвонился Корн и сказал, что сценарий готов.
— Прекрасно!
После чего сказала, что вскоре перезвонит, и действительно, телефон зазвонил минут через десять.
— Жду вас послезавтра в 14 часов на улице Эйзентштена-8, на проходной киностудии имени Максима Горького… Гм-м, ваш тёзка, кстати.
— Это символично, — хмыкнул я. — Ростоцкий будет?
— Будет, я только что с ним говорила.
Добираться до Москвы мы решили самолётом. Всяко лучше, чем всю ночь трястись в поезде. Да и тем же вечером будет возможность вернуться в Пензу.
Приземлились в «Быково» в 11 утра. Обратный рейс в семь вечера, так что спокойно успеваем заглянуть на киностудию и вернуться в аэропорт. Но перед этим я ещё хотел заскочить к Полевому.
Договорились с мамой и Ингой, что, пока я буду в редакции «Юности», они сидят неподалёку в кафетерии. Полевой, предупреждённый накануне звонком о моём приезде (вернее, прилёте), ждал меня в своём кабинете. Сразу же попросил секретаршу организовать чайку. Когда я одну папку положил ему на стол, он кивнул на вторую, торчавшую из моей сумки:
— А это кому? Не в «Молодую гвардию»?
— Нет, это сценарий для Ростоцкого.
— Ростоцкого?
Удивление Полевого было вполне объяснимо, так как по телефону я не стал рассказывать о звонке помощницы кинорежиссёра, решив донести до Бориса Николаевича информацию с глазу на глаз. И сейчас вкратце пересказал содержание разговора с Ольгой Васильевной Корн.
— Так что с собой у меня две рукописи, — закончил я свой небольшой монолог. — Эта — для вас, роман «Сирота», а вторая — сценарий для Ростоцкого.