ВШ 3
Шрифт:
Когда с короткой фотосессией разобрались, Инга, как ей и было предписано, заняла место у окошка, а Ольга Васильевна принесла на всех чаю и печенюшек. Я положил перед Ростоцким папку.
— Что это? Сценарий?
— Да, рассчитывал, как Ольга Васильевна сказала, примерно на 180 минут.
— Что ж, давай глянем, что ты там написал… Ну, оформлено вроде бы всё по канонам сценарного мастерства, посмотрим, каково содержание.
Он нацепил очки и углубился в чтение, изредка прерываемое «угуканьем» и «дадаканьем». Пролистав страниц десять, снял очки и, прищурившись, посмотрел
— Так, говорите, читали пособие для начинающих сценаристов? А под чьей редакцией, не помните? Ну не суть важно, главное, что сценарий, судя по первым станицам, написан точно не дилетантом, хотя и не сказать, что рукой опытного мастера. Мне позволено будет в случае чего внести некоторые правки?
— Если они не сильно заденут основную сюжетную линию — то пожалуйста.
— Отлично! А за сценарий получите отдельный гонорар. М-м-м…
Ростоцкий поморщился, потерев ногу в районе колена. Потом, заметив мой настороженный взгляд, постучал по ноге уже ниже коленного сустава согнутым средним пальцем, и та отозвалась деревянным стуком.
— В феврале 44-го, под Дубно, на Украине, немецкий танк меня переехал. Нога сильнее всего пострадала. Потом было несколько операций, в Москве уже ампутировали ниже колена… С тех пор на протезе и бегаю. Правда, наши советские такие неудобные… А чтобы заграничный приобрести, это к ним надо ехать, мерки снимать, там же всё по индивидуальному заказу.
— Вы так спокойно ходите, даже без палочки, в жизни не подумал бы, что у вас протез, — честно признался я.
— Многие и не догадываются, — довольно усмехнулся Ростоцкий.
— А когда планируете начать съёмки? Кого хотите видеть в роли Фомина? — сменил я тему.
— Сначала нужно получить деньги на фильм, я уже с директором киностудии Василием Кузьмичом поговорил на эту тему, он сейчас ждёт от меня смету. Потом идёт набор съёмочной группы, ну тут у меня ребята проверенные. Дальше пробы с претендентами на главные и второстепенные роли. А что касается кандидатуры на роль Виктора Фомина, то у меня на примете есть один парень, в прошлом году, правда, проваливший экзамены в «Щуку», а сейчас он поступает в «Щепку». Ты о нём точно слышал, да и видел.
— Заинтриговали, — улыбнулся я.
— Фамилия его Харатьян, он сыграл главную роль в фильме «Розыгрыш».
— Дмитрий? Ну ещё бы, конечно, я видел этот фильм!
И ещё несколько, чуть было не ляпнул я, вспомнив обалденную киноленту «Зелёный фургон» и слишком уж пафосных «гардемаринов». Правда, их ещё только предстояло снять.
— Как тебе этот парень? Думаешь, справится? — хитро прищурился Ростоцкий.
— Почему бы и нет, в «Розыгрыше» он сыграл вполне даже прилично.
Хотя… Харатьян мне всё больше вспоминался как комедийный актёр, этакий балагур и весельчак, белокурый гусар с армянской фамилией, а в книге происходят события, где уж точно не смеха. Справится ли с такой драматической ролью? Ладно, война покажет… В буквальном смысле слова, в моём романе её хоть отбавляй.
— Сейчас он досдаёт экзамены, дёргать его пока нет смысла. Думаю, сам он будет не против, тут главное — с педагогами договориться.
— Логично, — поддакнул я. — А он сам-то согласился?
— Куда ж он денется? — хмыкнул режиссёр. — Ну, раз мы всё вроде бы обговорили, оставляй сценарий, и сейчас Ольга Васильевна вас с мамой проводит к Бобрикову, подписывать договор.
Ростоцкий встал, и мы с Ингой вскочили тоже.
— Приятно было познакомиться!
— Нам тоже, — ответил я за нас двоих. — Надеюсь на плодотворное сотрудничество… А можно и мне с вами сфотографироваться, Станислав Иосифович?
— Без вопросов.
— Только я предлагаю сделать художественное фото.
— Это как?
— Как будто мы с вами сидим и обсуждаем сценарий, а в этот момент камера нас словно бы невзначай и запечатлеет.
— Гляди-ка, а я бы и не догадался до такого, — хмыкнул Ростоцкий. — Ну давай, будем позировать.
Наконец-то мы распрощались с режиссёром и, захватив зачитавшуюся старым номером «Советского экрана» маму, направились в сторону кабинета директора, сидевшего этажом выше.
— Ой, это же Варлей! — дёрнув меня за низ рубашки, таким громким шёпотом воскликнула Инга, что, наверное, её слышно было в конце коридора.
И правда, Варлей. Идёт себе, задумчивая такая, сосредоточенная. Не иначе новую роль обдумывает.
— Макс, вот бы и с ней сфотографироваться! — продолжала шептать Инга.
— Щас решим.
Наглость — второе счастье! Я заступил Варлей дорогу и, не зная её отчества, обратился просо по имени:
— Наталья, здравствуйте!
Та на мгновение вынырнула из своих мыслей, сконцентрировав взгляд на моей физиономии.
— Здравствуйте!
И снова погрузилась было в собственные размышлизмы, но я был неумолим.
— Наталья, а можно вот эта девушка с вами сфотографируется на память?
— Какая? Эта? — снова вынырнула она на поверхность реальности. — Давайте, только быстро.
— И что, вы теперь ко всем встречным артистам будете приставать? — иронично поинтересовалась Корн, когда мы продолжили наш путь.
— А что, можно? — с невинным видом спросил я, на что Ольга Васильевна ответила возмущённым фырканьем.
Подписание договора много времени не заняло, хотя я предварительно и прочитал его дважды от первой до последней буквы. Согласно договору мама от моего имени передавала права на съёмку фильма по моей книге киностудии имени Горького за сумму в 1500 рублей без вычета налогов. Правда, деньги на её сберкнижку поступят не раньше, чем сидящий перед нами директор подпишет смету. Ну за этим, надеюсь, дело не станет. Будь моя воля, подписал бы сразу заодно договор и на сценарий, но его должен ещё прочитать режиссёр и утвердить директор киностудии, а это с кондачка, я так понял, не делается.