Вскрытие покажет
Шрифт:
– Ты?!
Этого Денис никак не ожидал. Он предполагал, что пареньку что-то известно и он из страха боится сказать ему, но чтобы Синица сам, своими руками подкинул Денису, которого считал своим другом, наркотик, не укладывалось у него в голове! Не веря своим ушам, он попятился.
– Ну, прости меня! – чуть не плакал Синица. – У меня не было выхода!
– Выхода у него не было! – взвыл Денис. – Пошел ты!
Махнув рукой, он развернулся и побежал прочь. Синица, проявив несвойственную ему прыть, кинулся следом.
– Погоди, Агеев! Постой, что скажу!
– Да что ты можешь мне сказать?! – все же останавливаясь, спросил Денис, подавляя желание свернуть парню шею. Сдерживало его лишь опасение, что он может не рассчитать собственные силы и по-настоящему покалечить Синицу. – Ты уже все сказал!
– А вот и не все, – возразил тот, тяжело отдуваясь после быстрого бега. – Там был один китаец, на рынке… Он видел нас.
Денис такого поворота не предвидел.
– Ты так быстро рванул прочь, что даже не оглядывался, – продолжал парень. – А я вот, на свою беду, оглянулся, и узкоглазый смотрел прямо на меня! А потом – помнишь, когда первача мужики притащили? – Ожегов ко мне подгреб и сказал, что мне придется выбирать: либо я делаю, как он говорит, либо…
– Либо – что?
– Ну, он дал понять, что дело серьезное и он не позволит нам болтать о том, что мы видели.
– То есть Ожегов откуда-то узнал, что мы были там?
– Угу. Нас никто бы тут, в тайге, не нашел, понимаешь?!
– Значит, ты подбросил мне Белого Китайца и с чистой совестью решил, что уладил дело?
– Ожегов сказал, что тебе ничего не сделают – просто домой отправят. Я бы и сам себе подкинул «дурь», если бы был уверен, что так оно и будет, но Ожегов предупредил, чтобы именно тебе!
– Интересно, почему?
– Не знаю… Он в чем-то тебя подозревает. Не говорит, в чем, но я же вижу, что он тебя из поля зрения не выпускает! Думаю, он надеялся, что Изюбрь тебя домой отошлет, но тот почему-то этого не сделал.
Действительно, почему? Только ли потому, что, как он сам и сказал, «должен» Денису за Одина и сержанта? Обязательно стоит посоветоваться с тетей Агнией: у нее голова как-то лучше работает! Он уже собирался присоединиться к подразделению, как вдруг Синица сказал:
– А ты не хочешь узнать, что китайцы тогда выбросили в реку?
После осмотра «бункера» в душе остался тяжелый осадок. Мне надо было поразмыслить над увиденным, да и Петр Макарыч чувствовал себя не в своей тарелке и уже жалел о том, что все-таки полез под землю, а не остался снаружи. Мне пришлось объяснить ему, что я думаю в отношении «бункера». Судя по тому, что мне довелось увидеть, я могла предположить, что он представляет собой вовсе не оборонительное сооружение, как ранее полагал охотник, а мини-операционную. Плохо оборудованную, довольно антисанитарную, и все же именно операционную. Что могло там происходить? Никаких следов хирургической деятельности мы не обнаружили, но наличие операционного стола и стола для инструментов говорило само за себя, как и прожекторы, обеспечивающие достаточно яркий свет. Если принять версию о том, что Губанов занимается тем, что проверяет самых здоровых солдат на предмет возможного донорства органов, после чего лишает их жизни с целью продажи оных, то все сходится: анализы, «бункер», пропавшие солдаты… Удивительно лишь одно: насколько выгодной могла стать такая торговля? Да, солдаты периодически пропадают, но не в тех количествах, чтобы вызвать подозрения! Большинство из них считается перебежчиками в Китай. Скольких нашли в могильнике на берегу озера – кажется, четверых или пятерых? Это слишком мало для бизнеса! Опять же, «бункер» в качестве операционной – ни должной антисептики, ни необходимого в каждой нормальной операционной оборудования. С другой стороны, перед тем, кто проводил изъятие органов, не стояла задача сохранить жизнь донора, а значит, особо затрудняться не приходилось. Главное, чтобы сами органы как можно дольше оставались пригодными для пересадки. Это означало, что, во-первых, у хирурга под рукой должны быть спецконтейнеры для транспортировки материала и, что самое важное, органы должны забираться сразу и быстро направляться куда нужно. То есть курьеры, скорее всего, дожидались поблизости со спецтранспортом – под самым носом у заставского начальства! Теперь о самой операции – мог ли один человек, без помощи ассистентов, справиться с таким сложным делом? Сейчас есть печальные примеры того, как пластические хирурги проводят достаточно сложные операции, отказываясь от услуг операционной бригады, но это – не пластика, а изъятие органов! Выживаемость донора не имеет значения, и все же речь идет о слишком сложной хирургии, невозможной без помощи. Тогда встает следующий вопрос: если хирург – Губанов, то кто ассистент? Неужели одна из медсестер? Мне не кажется, что у Оли или Иры достаточно для этого квалификации. Кроме того, именно благодаря Оле мне удалось раздобыть столь важные сведения об анализах в хабаровской лаборатории, значит, она вне подозрений. Тогда, получается, Ира? И кто же заказчик черного трансплантолога – китайцы? Допустим, я обращусь в полицию в Хабаровске. Даже при полном содействии Карпухина, напрягающего все свои связи, мне требуется нечто посерьезнее, чем бункер в лесу! Наверное, при наличии соответствующего оборудования и удалось бы обнаружить следы крови на тщательно замытых стенах и полу, но прежде нужно доказать, что это – дело полиции. А если ждать, когда Губанов проколется, это может означать еще чью-то смерть. Кроме того, весьма сомнительно, что накануне проверки из Москвы они рискнут заниматься своей преступной деятельностью – слишком много внимательных глаз будет вокруг…
Тем временем лесник развел небольшой костерок, так как к вечеру похолодало, и, вытащив из рюкзака булку черного хлеба, ловко нарезал ее на одинаковые куски и нанизал на ветки. Получилось что-то вроде хлебного шашлыка. Когда огонь разгорелся, он начал поджаривать хлеб, а я, пошарив по карманам, обнаружила плитку шоколада, купленного еще в Хабаровске (в последнее время есть хотелось постоянно). Там было что-то еще – свернутый лист бумаги, как оказалось. Это был тот самый список солдат, чьи анализы майор Губанов направлял в лабораторию. Странно, что я его не выбросила, ведь электронная копия уже хранилась у Карпухина. Не знаю, что подвигло меня на следующее действие – может, простая арифметика, но я, протянув леснику изрядно помятую бумажку, сказала:
– Петр Макарыч, не посмотрите вот на это?
Он пробежал глазами список.
– Что это?
– Ничьи фамилии не кажутся вам знакомыми?
– Вот этих не знаю, – указал он на несколько имен. Все они принадлежали погибшим или пропавшим с заставы солдатам. Правильно, откуда охотнику знать этих парней?
– А вот этот, – продолжал между тем Петр Макарыч, – Леха Симагин, из соседнего поселка, тоже охотник. Он пропал больше года назад. Жена его считает, что в город подался – достала его семейная жизнь!
– А вы ничего не путаете?
Тот же вопрос я недавно задала Карпухину. Он на меня обиделся, и лесник среагировал примерно так же.
– Это точно он! Может, конечно, и однофамилец с таким же именем – откуда мне знать? Но Леха Симагин ушел в Хабаровск, и с тех пор мы о нем не слыхали.
– Кто-нибудь еще?
Петр Макарыч задумчиво изучал список.
– Вот, тут стоит «Борис Арсеньев»…
– И что?
– Если память мне не изменяет, наш Борька-дурачок тоже Арсеньевым был.
– Борька?
И тут я вспомнила разговор с Зоей и ее детьми. Кажется, ее дочь упоминала некоего Борьку, который «ушел в город жениться»!
– Он-он, Борька-дурачок, – подтвердил лесник. – Всем плешь проел разговорами о том, что собирается жениться на женщине из города. У него пунктик был по этому поводу: мужику уж сорок стукнуло, все вокруг женатые, а он все холостой, вот и сочинил себе легенду о том, что в городе у него баба есть!
– А что, если и вправду была?
– Да вы что, он и в Хабаровске-то отродясь не бывал! – рассмеялся охотник. Через мгновение его лицо вновь стало серьезным, и он задал вопрос:
– А что, вы думаете, что Борька – того? И Леха, значит…
– Трудно сказать наверняка, – поспешила я с ответом, чтобы раньше времени не огорчать Петра Макарыча. – Нужно еще многое выяснить.
Итак, не все люди в списке Дарины – с заставы! Действительно, в нем около десятка фамилий, помимо Бероева и Дениса…
– Вы просто скажите, чем в том «бункере» занимались? – вновь заговорил охотник. – Там людей убивали, да? А если бы я раньше кому-то рассказал, это бы прекратилось?
– Не думаю, Петр Макарыч, – покачала я головой. – Вся проблема в том, к кому бы вы обратились.