Вслед кувырком
Шрифт:
Они поворачивают лодку к северо-востоку, где дрейфуют лениво три других каноэ и одна шлюпка: этот тихий угол бухты облюбовали рыбаки и краболовы. В четверти мили впереди находится Каменный остров, его плоский берег представляет собой смесь песчаного пляжа и густых болотистых пятен серебристой зелени, за которыми возвышается щетинистая стена сосен. Самый большой из всех островов Литтл-бей, с бухтой, которая сама по себе является самой маленькой в цепочке соединенных бухт, тянущихся от Реховот-бич до Оушен-сити, Каменный остров изрезан туристическими тропинками, площадками для пикников и палаток, а с задней стороны соединен с материком
Когда он замолкает, исчерпав свои аргументы, сияющее здание теории стоит нерушимо – по крайней мере так кажется Джеку. Он ждет, что Джилли что-нибудь скажет, но она продолжает грести, будто ни слова не слышала, будто он ни слова не говорил… и он уже задумывается: а не включилась ли вновь его сила, не стерла ли его признание? Он проверяет, не идет ли из носа кровь – нет. И тут она перестает грести и оборачивается к нему лицом.
– Ты веришь в эту чушь, да? В смысле, ты не для того, чтобы мне лапшу на уши навесить?
– Это правда.
– А доказать можешь? Хоть одно слово? – Она мотает головой и сама отвечает: – Не-а. Ни единого слова.
– А что я могу, если больше никто не помнит?
– Потому что это фигня.
– Так докажи, что я не прав, – требует он. – Давай попробуй, раз ты такая умная.
– Я достаточно умная, чтобы не тратить время на попытки.
– Потому что не можешь.
– Я много чего не могу доказать. Это еще не значит, что это неправда.
– И что это правда, тоже не значит.
– Сопляк!
Она резко грузит весло, обрызгивая Джека. Он отвечает тем же. Битва оказывается яростной, но прекращается резко, когда каноэ кренится набок и чуть не переворачивается. Джек сидит, тяжело дыша, пока успокаивается качка, и вода капает с лица, со всего тела. Он промок, кроссовки пропитались, как губка. Сердце бьется с такой силой, что, кажется, ее хватит закончить начатое и перевернуть каноэ. Джилли снова смотрит вперед, сгорбившись, опустив плечи. Она плачет? Джек чувствует подводное течение недовольства и страха.
– Джилли… – говорит он, потрясенный.
Ее смех застает его врасплох. В нем нет резкости, только веселье. Лицо, которое она к нему обернула, такое же мокрое, как у него, но не от слез.
– «Мьюты и нормалы»! – говорит она.
– А? Да причем здесь эта игра?
– Не та, в которую мы играем на графленой бумаге с костями, дурень. Другая. Ту, которую предложил нам дядя Джимми, когда ехали в убежище, помнишь? Ты просто играешь в другой вариант этой игры.
– Только это не игра, – говорит он. – Это взаправду.
– Но у нее те же – как он их назвал? – выбранные начальные условия: мутанты прячутся среди нормальных людей, и ты должен выяснить, кто они. Разница только в том, что в твоей игре мьюты не прячутся от нормалов: они прячутся друг от друга, стараясь друг друга убить.
– Говорю тебе, это не игра. И это все равно ничего не доказывает.
– Может быть, но тебе не кажется, что совпадение примечательное? И не странно ли, что ты не думал об этих… этих своих суперсилах до того, как дядя Джимми рассказал нам о своей игре? Разве что ты считаешь, что он в это верит и рассказал нам нарочно, чтобы… – У нее широко распахиваются в озарении глаза: – Вот оно что! Ты думаешь, у дяди Джимми те же силы, что у тебя! Ты думаешь, это он пытается тебя убить!
Джек уходит от прямого ответа.
– Послушай, я сам понимаю, что звучит дико. Я тоже не хотел в это верить – поначалу. Я думал, что тронулся! Но это – единственное объяснение, которое сюда подходит. Как говорит Холмс: когда исключите все возможное, рассмотрите невозможное.
– Но не настолько невозможное. Дядя Джимми не пытается тебя убить. Ты не можешь изменить историю или вернуться из мертвых. Ты что, Иисус? Ой, а может, ты он и есть? И если я переверну это каноэ, ты пошлепаешь домой пешком?
– Смешно.
– Я не шучу. Я предлагаю эксперимент.
– Не будь дурой. Карты намочишь.
– А какая разница? Ты все сделаешь так, будто я его и не переворачивала. Ведь так у тебя получается?
– Я тебе сказал: не знаю я, как это получается. Если бы знал, сделал бы так, чтобы ты тоже помнила, как я.
– Ну уж нет, спасибо, – отвечает она. – Лучше я все забуду, в том числе этот разговор.
– Джилли, ты только меня послушай…
– Нет уж, это ты послушай, если только не хочешь, чтобы я поставила эксперимент.
Каноэ качается, когда Джилли сдвигается к борту.
Джек откренивает, стиснув зубы.
– Прежде всего, – говорит она, – ты все переврал про Шерлока Холмса. Он говорит Ватсону, что надо исключить невозможное и рассмотреть невероятное. Так что давай попробуем это сделать. Первый раз у тебя шла кровь из носа и ты почти потерял сознание, когда тебя стукнуло волной. Мы тогда вернулись с пляжа и были внизу, в душе, помнишь?
– Это ничего не дока…
Он ойкает и чуть не теряет весло, когда каноэ резко качается.
– В следующий раз переверну, – грозит Джилли, и он знает, что она перевернет. Потом ее лицо смягчается. – Послушай, Джек. Это настолько неправдоподобно, что, может, у тебя было сотрясение или там чего, как говорит Амбар? И разве начисто невозможно, или всего лишь невероятно, что потом, когда дядя Джимми объяснил нам свою игру, ты оказался вроде как под гипнозом, что ли, и поверил, что это правда? Только поверил ты не совсем в то, что рассказал дядя Джимми, а придумал свою версию начет всего, что вокруг тебя происходит? Подумай, я вот про что – ураган, игра в скрэббл, «Мьюты и нормалы», ты и я, и даже дядя Джимми и Эллен – кусочки всего, что случилось в тот день и перемешались в том, что ты мне рассказал. Разве ты этого сам не понимаешь?