Вслед за тенью. Книга вторая
Шрифт:
Я слушала преподавателя и понимала, что Новикову явно удалось расположить того к себе. Миша ловко сыграл на отзывчивости Вяземского и его, известной всем, пассионарности к медицине — делу всей жизни профессора.
— Да, Новиков может быть убедительным, — аккуратно озвучила я свои мысли. И сделала попытку исправить свое незавидное положение с зачетом: — Сергей Сергеевич, мы можем обговорить дату сдачи зачёта уже сейчас? Я чувствую себя намного лучше.
— Елена сообщила, что вы получили травму головы. Ушиб мозга — это серьезно, Екатерина Васильевна. По вашему голосу могу предположить, что травма оказалась не тяжелой. Вы в сознании, и смею заметить, что когнитивные функции серьезно не пострадали. Но
— Заторможенность?
— Не волнуйтесь, совсем незначительная. Но вы переспрашиваете чаще обычного. Знаете, даже создается впечатление, что вы… будто не совсем в теме нашей беседы. Скорее всего, последствия травмы еще сказываются…
«Сказываются последствия подставы! — вдруг захотелось выкрикнуть мне, используя резковатую манеру Марьи. — И все потому, что я никого не просила звонить и договариваться о переносе зачета! Все было сделано за моей спиной! И без моего ведома!»
Но я не стала озвучивать свои мысли — сдержалась из последних сил. И прежде всего потому, что настолько эмоциональная реакция только утвердила бы профессора во мнении, что я нездорова.
— Я крайне обеспокоен вашим состоянием, Катя, и советую не спешить с нагрузкой на мозг. На восстановление после такого рода травмы всегда требуется время. Так что не огорчайтесь и не торопите события. Восстанавливайтесь ответственно, чтобы избежать рецидивов. К тому же в данный момент я не могу назвать точную дату зачета. — терпеливо разъяснял мне Сергей Сергеевич положение дел. Плачевное, надо сказать, для меня положение. — Если не ошибаюсь, то до конца декабря «окон» нет… Но нужно проконсультироваться с расписанием. К сожалению, у меня нет его под рукой. В крайнем случае можно перенести зачет на конец января. Всё будет зависеть от состояния вашего здоровья.
— На конец января? Как же в этом случае я получу допуск к сессии? Ведь для этого необходимо закрыть все «хвосты» по зачетам и итоговым работам…
— Вы же предоставите в деканат справку от лечащего врача, верно? Уверен, она позволит решить вопрос с допуском в индивидуальном порядке. Ничуть не сомневаюсь, что к сессии вы будете допущены.
— Благодарю вас, профессор.
— Вы всегда можете рассчитывать на мое содействие, Екатерина. Выздоравливайте. До свидания.
— До свидания…
Я отвела взгляд от «заснувшего» смарта и взглянула на Орлова. Он стоял ко мне в пол оборота и, глядя в окно, похоже, что-то обдумывал.
Глава 5 Подсказки
Продолжая сидеть на кровати, я всматривалась в своего молчаливого собеседника и замечала в его состоянии некоторые несостыковки.
Кирилл Андреевич стоял, привычно расставив ноги на ширине плеч и, глядя в окно, почти бесшумно барабанил подушечками пальцев по подоконнику. Он явно хотел казаться расслабленным, спокойно созерцающим бескрайние просторы за окном. И, в общем-то, поза его не выдавала ни скованности, ни натянутости, но напряженная линия подбородка и чуть поджатые губы намекали на работу мысли, как любит выражаться дед. Мою догадку подтверждал и практически не мигающий взгляд с легким прищуром, устремленный прямо перед собой. Так смотрят люди, что-то напряженно обдумывающие. Да, хозяина этого взгляда совсем не интересовал раскинувшийся перед ним зимний пейзаж.
«О чем он задумался? — мысленно терялась я в догадках, — О своей недавней беседе с кем-то по-английски или о том, что услышал сейчас от профессора? Наверное, обдумывает свою предстоящую поездку, — решила я, — Зачем ему забивать голову тем, что сорвался мой зачет?»
С самого раннего детства дед учил меня наблюдать и правильно считывать «язык тела» тех, кто меня окружает. По его мнению, этот навык крайне полезен. Особенно, если собеседник старается что-то
Мне это не нравилось. Очень. Мне навязчиво казалось, что использую Лису в тёмную. Так, по сути, и было, но я понимала: взбунтуюсь против требования деда — и доступ к нам в дом Алиске будет закрыт. Поэтому и предложила ей изучить эсперанто — язык, который дед всегда считал бесполезным и показательно демонстрировал полнейшее отсутствие к нему интереса. Когда мне было десять, общаться на эсперанто с единственной близкой подругой казалось отличной идеей, ведь нас никто не понимал, стало быть, мы могли сколько угодно секретничать, даже находясь под прицелом видеокамер. И только став старше, я поняла, насколько наивной была эта задумка. С предприимчивостью дедушки понять то, о чем мы с Алисой говорили, не составляло никакого труда: всего-то и нужно было прогнать запись через онлайн переводчик.
Я заставила себя выплыть из давних воспоминаний о том моем проколе. Пришло время решать неожиданно возникшую проблему, чтобы не допустить нового. Хотя бы начать это делать. Подготовить почву, как говорит дед.
«Соберись, Катя! Что там профессор говорил о допуске?» Я снова взглянула на Кирилла Андреевича. Он продолжал стоять в той же позе и созерцать снежный ландшафт за окном.
— Могу я вас попросить? — осторожно обратилась я к нему.
— Попробуй, — негромко разрешили мне, не оборачиваясь.
— Я хочу получить результат МРТ.
— Он будет вам предоставлен, Миледи. Вместе с заключением врача, — ответили мне, всё так же глядя в окно. — Но вы могли бы обойтись и без него…
— Как это? Нет, он будет мне нужен.
— Не легче ли просто обратиться к деду, чтобы устранить возникшие трудности? Авторитет Громова сделает своё дело…
— Не хочу вовлекать его в эту мутную историю.
— Вот как? Почему?
— Он расстроится…
— Он не кисейная барышня. И вполне способен решить вопрос в кротчайшие сроки. — уверенно заявили мне. И вдруг добавили: — «Совсем без напряга», как любит выражаться ваша подруга.
Да, это было одно из любимых выражений моей интеллигентной и рафинированной на людях Марьи. Именно такие манеры она обычно демонстрировала в обществе. Но как только оказывалась «среди своих», могла позволить себе некоторые «штучки—дрючки» — выражения с яркими вкраплениями сленга и даже мата.
«Забей на эти штучки—дрючки. На меня иногда находит, — заявила она в сентябре после короткой стычки с каким-то студентом в коридоре нашего общежития. Заявила, видимо, заметив мой обескураженный ее дерзостью вид. Я понятия не имела, где Марья всего этого могла нахвататься, но делала скидку на то, что ее жизнь была совсем не похожа на мою — капсульную. Маше наверняка не приходилось подбирать правильные слова в общении с родителями, тогда как я при дедушке делала это постоянно. С самого раннего детства. Стоило признать, что жизнь подруги была в разы свободнее моей. Она сама решала, где жить и с кем общаться, не ожидая одобрения единоличного жюри в лице строгого опекуна. Но услышав одну из этих ее 'штучек» из уст Орлова, я не на шутку напряглась: