Всплыть на полюсе!
Шрифт:
Максимов пробежал газету, лежавшую на столе, прислушался к ходу катера, ровному и энергичному шуму двигателя. Накинул тужурку, вышел в соседний кубрик и увидел женщину со спящей девочкой.
— Где же отец семейства? — спросил Максимов. Там, на пирсе, он не расслышал фамилии и запомнил только, что его зовут Геннадий Данилович.
— Ушел в кубрик, посмотреть, нет ли свободного места.
— Зачем в кубрик, если есть, каюта. — Максимов открыл дверь. — Прошу, заходите!
— Спасибо. Если
— Не помешаете.
Максимов едва успел открыть дверь, как девочка проснулась, выскользнула из объятий матери и юркнула, в каюту. Через несколько минут пришел и молодой отец семейства. Здесь, в ярком свете, Максимов смог разглядеть своих попутчиков. У лейтенанта были мягкие розовые щеки, как будто не тронутые бритвой, и тонкие усы, словно нарисованные тушью. Темные глаза смотрели в сторону. В отличие от многих офицеров, послуживших на флоте, любителей щегольнуть, он был одет строго по форме: шапка, отороченная цигейкой, грубошерстная шинель.
Молодые чувствовали себя скованно, зато девочка моментально протянула ручонки к груди Максимова и спросила:
— Дедушка, это у тебя что?
— Орденские ленточки, — сказал Максимов.
— Ленточки?
— Да, да, полоски, заменяющие ордена и медали.
— А что такое ордена?
— Ну, как тебе сказать… Награды.
— А почему у папы нет орденов?
— Папа молодой, а я, видишь, старый.
Максимов улыбнулся, ему нравилось разговаривать с ребятами. Он взял девочку за руку, и маленькая мягкая ладошка утонула в его руках. Прищурив улыбающиеся глаза, он присел на корточки.
— А мы ведь еще с тобой не познакомились. Скажи, как тебя зовут?
— Таня. A y тебя есть девочка?
Мать заволновалась.
— Таня, нельзя называть дядю на «ты».
Она краснела, испытывала неловкость.
— Она знает, что к дедушке обращаются на «ты», — успокоил ее Максимов. — Так вот, Танечка, девочки у меня нет.
— А мальчик?
Трудно было Юру, студента кораблестроительного института, назвать мальчиком: косая сажень в плечах и ростом выше отца. Вот только ямочка на одной щеке осталась совсем детская.
— Мальчик у меня есть. Юра.
— И у меня есть мальчик. — Таня порылась в карманчике платья и достала маленькую, с мизинец, куклу. Она подумала и сказала, глядя Максимову в глаза: — Тоже Юра!
— Ты к кому же едешь? — спросил Максимов.
— К тебе.
Максимов понимающе кивнул:
— Ну что ж, ко мне, так ко мне. Милости прошу.
— Таня, что ты говоришь! — опять всполошилась мать.
В Энскую пришли ночью. На пирсе Максимова ждала машина, и дежурный по соединению, который появился, подобно призраку, невесть откуда, проверил документы лейтенанта.
— Эту семью
— Товарищ адмирал, у нас гости из Москвы, — смущенно объяснял дежурный. — Все каюты заняты, даже своих офицеров пришлось потеснить. На плавбазе их устроить невозможно.
Максимов посмотрел на молодую семью. Женщина держала на руках уснувшую девочку, а лейтенант поставил чемодан на снег и переминался с ноги на ногу. Максимов велел дежурному позвать их в машину.
Лейтенант заглянул в окошко «волги».
— Спасибо, нам неудобно беспокоить вас, товарищ адмирал.
— Садитесь, — коротко бросил Максимов и, перегнувшись назад, нажал ручку дверцы.
В дороге молчали.
Когда машина остановилась у дома, Максимов сказал:
— Переночуете у меня, а завтра видно будет.
Молодые люди послушно пошли за Максимовым.
Хозяйка дома, в легком халате, в шлепанцах на босу ногу, но тщательно причесанная, открыла дверь и остановилась удивленная, что муж не один.
— Встречай гостей, Анна Дмитриевна. Прибыли со мной. Устраивай.
Анна Дмитриевна засуетилась:
— Проходите, раздевайтесь…
Она взяла спящую девочку из рук матери и, стягивая шубку, загляделась на румяное личико ребенка, вспомнив своего собственного, теперь уже взрослого сына. Она помогла раздеть девочку и уложила ее в столовой на диване. Потом пригласила мужа и гостей на кухню.
За ужином разговорились об училище, хорошо знакомом Максимову по тем сравнительно давним временам, когда он преподавал на кафедре тактики.
— Вам известна судьба аса подводного флота Петра Денисовича Грищенко? Как раз при мне он возглавлял кафедру тактики.
— Уже в отставке. Вы, наверно, читали его мемуары? Здорово же он в Кильской бухте ходил под носом у немецких кораблей и ставил мины, а те подрывались и открытым текстом вопили — спасите, помогите…
Максимов отмалчивался, чувствуя неловкость: о мемуарах Грищенко он много слышал, а вот все недосуг было прочитать…
Радовало, что у молодежи велик интерес к боевому прошлому, жажда познать события Отечественной войны. Вот и здесь, на кораблях, офицеры не пропустят ни одной новой книги…
— Про Гельфонда расскажите. При мне он ведал кафедрой истории военно-морского искусства. Вот это талант, батенька вы мой! Не то что курсанты, даже преподаватели приходили к нему на лекции…
— Недавно докторскую диссертацию защитил. Говорят, в академию переводится.
— А что там с библиографом Сусловой? Она тоже в своем роде профессор?
И когда таким образом перебрали все училище, оказалось, что начальник училища старый знакомый Максимова еще по Испании.
— По Испании? — удивился лейтенант.