Всплыть на полюсе!
Шрифт:
7
Геннадий в последнее время поздно возвращался со службы, а после ужина еще сидел за книгами о полярных плаваниях. Не оставляла идея стать Нестором-летописцем. Для начала хотелось узнать по книгам историю завоевания Северного полюса. Вера видела увлеченность мужа, радовалась. Огорчало только, что он изо дня в день не высыпается. Она даже собиралась попросить Таланова, чтобы он пораньше отпускал Геннадия. Но стоило ей заикнуться об этом, как Геннадий начинал
— Не смей и думать, мышонок. Лейтенантам везде достается. Иначе быть не может. Зато набираешься ума и опыта. А насчет отдыха и удовольствий — успеется. Вся жизнь еще впереди…
Вера поверила: может, и в самом деле нагрузка только на пользу — и отступилась. Вот и сегодня утром она не догадалась, в какое дальнее и ответственное плавание уходит муж. Он только обнял ее, заглянул в глаза и сказал: «Не беспокойся, недельки две меня не будет». Собрал вещи в маленький чемоданчик и уехал.
Сейчас он сидел за широким прокладочным столом, подбирал походные карты.
Вошел, как всегда неожиданно, Таланов, протянул руку.
— Я вижу, не укладываетесь в служебное время. Не удивляйтесь, Геннадий Данилович, все не укладываемся, все не поспеваем… Грех винить кого-нибудь… Попробуй справься с этаким хозяйством. — Он сделал широкий жест рукой в сторону отсека, уставленного шкафами навигационного комплекса.
Геннадий улыбнулся, снял пилотку, вытер потный лоб.
— У меня нет еще навыка…
— Не в этом дело, Геннадий Данилович, мы рабы техники. Понимаете, техника нас гонит вперед… Нет, предки наши лучше жили, а? Читаю «Фрегат «Палладу» и завидую дедам: ходили на парусниках, хлопот-забот не знали. «Кливер-шкоты травить!..» «Брамсели поднять!..» Или взять крейсера. Выйдешь на мостик, ветерок обдувает, прохаживаешься… А на наших чудищах… Команда «Срочное погружение» — и будь здоров на два месяца, а то и больше… Претензий предъявлять некому… Служба… Вы на меня не обращайте внимания. Вероятно, убедились, я человек весьма консервативных взглядов. Меня часто прорабатывают, а перевоспитать не могут. Может, вы за это возьметесь?
— Нет уж, увольте, товарищ капитан третьего ранга. То вы говорите насчет стандартизации жизни, нивелировки человеческой личности. Дескать, бешеная работоспособность, а не дают развернуться… Теперь сетуете на технику. Она, проклятая, во всем виновата, гонит нас в хвост и в гриву.
— Одно другому не противоречит. Если хотите знать, гонка науки и техники — это тоже своеобразный стандарт нашего времени.
Таланов обратил внимание на карты, полистал их, глянув на часы, ужаснулся: «Время деньги, а денег нет» — и поспешил к командиру корабля. Через несколько минут он вернулся с известием:
— К нам идет начальство. Интересуются комплексом. Я доложил — все в полном порядке.
Геннадий поднял голову и первый раз серьезно возразил:
— Зря вы так сказали, товарищ
Таланов сделал недовольную гримасу:
— В походе будет время, все наладится, а пока надо мудрость проявить и помалкивать. Вы не знаете наше начальство! Только заикнись, сейчас же начнутся выяснения, что случилось, по чьей вине… Надеюсь, понимаете, не в ваших интересах на первых порах службы иметь фитили от начальника…
Геннадий хотел что-то сказать, но открылась дверь, и в рубку вошел Максимов вместе с командиром корабля и флагманскими специалистами.
Таланов вытянулся и подошел к Максимову.
— Товарищ адмирал. Боевая часть один к походу готова. Командир БЧ капитан третьего ранга Таланов. — Он не мог скрыть волнения и запинался.
Максимов поздоровался с ним и с Кормушенко.
— У вас смонтирован новый комплекс. Ну как, довольны? — спросил Максимов.
— Так точно, довольны, — отчеканил Таланов.
— Идем, похвастайтесь.
Таланов с видом заботливого хозяина хотел забежать вперед. Перед ним неожиданно выросла широкая спина Максимова, который первым направился вниз. Таланову ничего другого не оставалось, как пропустить всех, и, замыкая шествие, войти в пост последним. Максимов уже просматривал пульт управления, и само собой получилось, что рядом с ним оказался командир группы лейтенант Кормушенко.
Максимов интересовался новой аппаратурой, приказал дать питание, то и дело наклонялся к приборам, сигнальным огням, спрашивал Кормушенко, что и как… Геннадий подробно объяснял и все время видел стоявшего поодаль обиженного, уязвленного командира боевой части и даже заметил, как тот кусает губы. Зато Максимов был в хорошем настроении, смеялся, шутил и, судя по всему, остался доволен и штурманским комплексом, и лейтенантом Кормушенко.
— В походе будет возможность все хорошенько проверить, а когда вернетесь, дайте в штаб флота заключение, — наказал он и со свитой удалился.
Геннадий, хоть и не чувствовал за собой никакой вины, испытывал все же некоторую неловкость. Он подошел к насупившемуся, хмурому Таланову, хотел что-то сказать, но тот резко отвернулся и стал молча подниматься в рубку. Геннадий не отставал от него.
— Товарищ командир, вы, кажется, на меня обижены, — осторожно заговорил он первым.
— Обижен — не то слово, Геннадий Данилович. Я удивлен! Просто удивлен! — Таланов старался себя сдержать, и только нервные движения рук выдавали его душевное состояние. — Есть офицеры и старше вас. Они тоже могли бы дать объяснения…
Геннадий покраснел.
— Что вы, товарищ капитан третьего ранга. Да у меня и в мыслях такого не было…
— Не знаю, было или не было, а факт остается фактом, — резко сказал Таланов и замолк, углубившись в изучение карты.