Всплытие невозможно
Шрифт:
Решетников лишь неопределенно пожал плечами. Его лицо было мрачным и сосредоточенным, ведь по большому счету это из-за него теперь рисковал своими жизнями весь экипаж. «Щука» потеряла драгоценные минуты в ожидании, когда старпом со своими людьми вернется на корабль.
И тут число на мониторе стало уменьшаться.
– Над нами прошло, – прокомментировал Дулов.
Ему нестерпимо хотелось поднять руку и перекреститься. Но он не хотел выдавать волнение на глазах у подчиненных. Было странно находиться в тишине, понимая,
– Кажись, проносит, товарищ командир, – почти беззвучно проговорил старпом Решетников, и на его губах даже появилось подобие вымученной улыбки.
– Не говори «гоп», пока не перескочил, – посоветовал Дулов.
Командир со старпомом переглянулись. Чувствовалось, что субмарина пришла в движение. Настил под ногами неровно вздрагивал, кренился. Глубиномер уже показывал менее десяти метров до поверхности. Стало ясно, что «Щуку» затащило в зону турбулентных течений, идущих вслед за цунами. Теперь двигатели были бессильны – их мощности не хватало, чтобы противостоять взбунтовавшемуся морю.
Субмарину тянула стихия. Нос пошел вверх, и даже опытный старпом не удержался на ногах, его бросило на пол. Командир еле успел ухватиться за кресло, привинченное к полу, – вжался в него, продев руки в подлокотники. Краем глаза он еще успел заметить, как Решетников дополз до перископной стойки и обхватил ее руками и ногами.
– Остановить двигатели! Обесточить все, что не связано с жизнеобеспечением лодки! – успел отдать приказ командир, и в этот момент «Щуку» перевернуло кверху брюхом.
Корпус отозвался скрежетом и треском, будто все заклепки разом попытались покинуть свои гнезда. Хрустела внутренняя обшивка, мигали лампы освещения. Потоки воды вытворяли с мини-субмариной черт-те что. Лодка то становилась вертикально, то совершала несколько поворотов вокруг продольной оси. Все, что было не закреплено, перекатывалось, летало по отсеку. Из-за переборки с наглухо задраенным люком слышался грохот сорвавшихся со стеллажей торпед. И оставалось только молить бога, чтобы ни одна из них не активировалась.
Экипаж оказался на время бессилен что-либо предпринять. Максимум, чтобы выжить каждому поодиночке. Люди цеплялись за все, что можно. Но не каждому удавалось удержаться на месте. В редких сполохах ламп освещения командир увидел акустика Прошкина с разбитой в кровь головой. Тот пытался ухватиться за шпангоут, но лодку вновь перевернуло, и акустика отбросило на противоположную сторону. Крики людей тонули в грохоте воды, обрушивающейся на корпус подлодки. В скрежете металла вырванный из панели монитор болтался на искрящих проводах, грозя превратиться в смертоносный снаряд. И тут последовал удар.
Лодку впечатало в дно, а затем вновь подбросило и завертело. Сперва один подлокотник, за который цеплялся Дулов, с предательским треском оторвался. Командира выбросило из кресла, но он еще надеялся удержаться. Однако и второй подлокотник сдался – его вырвало с «мясом», и Дулов покатился по настилу. Он еще успел выставить перед собой руки и немного самортизировал удар о переборку. В глазах потемнело, и кавторанг потерял сознание.
Разбушевавшаяся стихия продолжала играть мини-субмариной, как щепкой, тащила ее за собой.
Если ты родился и вырос на море, то всегда будешь знать о потаенной бухточке, недоступной туристам и отдыхающим. А Коля Зиганиди родился и вырос в Новороссийске. Вот и отыскал он для своих товарищей тихое место. Крошечная бухта, чуть больше пятидесяти метров в ширину, скрывалась за скалами.
Солнце клонилось к западу, отбрасывая косые тени от двух палаток. Весело потрескивали дрова в костре, Петр Беляцкий шевелил их длинной палкой. Сабурова сидела в позе лотоса у самой кромки прибоя и листала глянцевый журнал – редкое удовольствие для спецназовца, боевого пловца. Коля Зиганиди, стоя по колена в воде, старательно очищал от угля и налипших остатков рыбы решетку для гриля.
– Что-то Боцман задерживается. – Коля посмотрел на скалы.
– Если такой умный – плыви за добычей сам, – усмехнулась Катя. – Будто не знаешь, что с каждым годом в Черном море рыбы все меньше и меньше.
– Настоящий боевой пловец везде себе пропитание найдет. Или ты, Катя, жалеешь, что мы в городе ведерко мяса для шашлыков не купили?
– Настоящий спецназовец может и без еды пару-тройку дней обойтись, как, впрочем, и без водки, – подколола Зиганиди Сабурова.
– А вот тут ты не права. На отдыхе без водки у меня как-то не получается. Только употреблять ее надо без особого энтузиазма. Верно я говорю, Беляцкий?
– Верно. Я ее вообще не употребляю, – задумчиво отозвался Петр, разглядывая миниатюрную шахматную доску, стоявшую на плоском камне. – Интересная задачка. Жаль только, не знаю ее условий. Похоже, что белые должны выиграть в четыре хода, – заявил он и уже занес руку, чтобы передвинуть магнитную фигурку.
Ветер листал страницы лежащего рядом с камнем журнала «Шахматное обозрение».
– Ты лучше фигурки не трогай, – посоветовала Катя. – Для нашего Боцмана шахматы – это святое. А вот, кстати, и он. – Сабурова пружинисто поднялась.
Возле скалы вынырнул и стал подгребать к берегу одной рукой Виталий Саблин.
– Что-то тащит, – прокомментировал Зиганиди.
На берег выбрался улыбающийся Боцман. Он бросил на камни подводное ружье, но вытаскивать добычу не спешил, интригуя друзей.
– И что у нас сегодня на ужин? – поинтересовалась Катя.
– Угадай с трех раз, и тогда я согласен мыть посуду вместо тебя, – рассмеялся Саблин.
– Катран. – Сабурова пыталась рассмотреть в прибое добычу каплея.
– Неправильный ответ.