Вспоминать, чтобы помнить

Миллер Генри Валентайн

Мы уже говорили, что никогда прежде художнику не грозило так реально полное уничтожение, и не отказываемся от своих слов. Благая сила атома могла бы быть открыта в мирное время и использоваться в мирных целях, но так не случилось. Ее выпустил на волю разрушительный импульс, и она будет применяться в целях уничтожения до тех пор, пока человечество равнодушно относится к творчеству. Легче вообще покончить с тем адом, в который мы превратили нашу планету, чем превратить ее в рай. Тут нет ошибки: мы действительно дошли до того, что стали думать о жизни на земле как об аде. Мы хотим избежать наказания, а не покончить с ним. Мы наказываем себя, наказываем других, наказываем саму землю. И для чего? Чтобы жить в мире и благополучии. Но наиболее жестоко — и в мирное время, и во время войны —

мы наказываем художника. Он последний, о ком позаботятся в военное время, и он же последний, о ком подумают в мирные дни. Когда мы воюем, все наши мысли поглощены тем, чтобы выжить, а когда не воюем, думаем только о заработках. Для забот о художнике время никогда не наступает, мы скорее позаботимся о психически больном, умственно неполноценном, алкоголике, правонарушителе, о ветеране войны или о безработном. Художник всегда как на войне. Ему надо постоянно воевать с обществом, чтобы защитить себя. Чтобы выжить, художнику приходится быть попрошайкой, сутенером, «проституткой», преступником. Иногда он даже идет на то, чтобы притвориться психом или дегенератом. Все, что угодно, ради куска хлеба! Полагаете, я преувеличиваю? Прочтите жизнеописания этих страдальцев! Не считайте Ван Гога исключением. Подумайте, кто ваш любимый живописец, любимый писатель, любимый музыкант, а потом почитайте об их жизни!

Если те из вас, у кого есть средства, чтобы поддержать проект, подобный изложенному, остались равнодушными, или сомневающимися, или скептически настроенными, если вы не хотите рисковать, вкладывая деньги в этот эксперимент, тогда у меня есть для вас другое предложение, и оно делается не только богатым членам общества, но и всем прочим. Отдайте только то, что можете, что вам самим не нужно, все равно что — пищу, одежду, пристанище или деньги. Святые не стыдились просить хлеб и приют. И настоящий художник тоже. Он с радостью примет пищу, которая вам не лезет в глотку, одежду, которую вы уже никогда не наденете, и будет жить в вашей свободной и давно пустующей комнате. Он примет все это при условии, что вы не заставите его заниматься тем, чем он не хочет. Если он хочет рисовать, не заставляйте его чистить ваш хлев. Отдайте ему то, что вам не нужно или лишнее, и пусть он делает то, что сочтет нужным. Пусть творит. Это единственное условие. Остерегайтесь художников, которые слишком горды, чтобы просить! Кто слишком горд, чтобы просить, не умеет и отдавать. А мы ждем от каждого по максимуму — не по минимуму.

Много говорилось о том, что американцы легко расстаются с деньгами, и если их дают, то щедрой рукой. Это так, но американцев нужно сначала растрогать, они должны верить, что в их пожертвованиях есть настоятельная потребность. Американцы — удивительное сочетание холодной головы и мягкого сердца. Больше всего они боятся показаться смешными, боятся, что их «оставят с носом». Страх, что нашу щедрость примут за глупость, недостоин нас. Щедрость, какой бы экстравагантной она ни была, не бывает смешной. Только она и окупается, только она и приносит настоящие дивиденды.

Каждая великая держава в современном мире по уши в долгах. Причина одна — ВОЙНА. Все нации, когда на карту поставлено их существование, пытаются позаимствовать кое-что у своего будущего. Тут уж не задумываются, сколько денег в казне. Деньги достают, чтобы продолжать войну, и тем самым «вешают» долг на будущие поколения. Война — единственное время, когда и народ, и правительства равно теряют. А что дает война? Смерть и разруху. Стоит ради этого идти на величайшие жертвы?

Наш проект не требует никаких жертв. И не сулит в качестве компенсации смерть и разруху. Говорят, что война уже стоила нам, американцам, около трехсот миллиардов долларов. Это стоимость, которая лежит на поверхности. На самом деле цена гораздо больше, будьте уверены. Никто не способен оценить истинную стоимость войны — это не поддается исчислению.

Все мысли человечества поглощены сейчас преодолением последствий войны. Это потребует огромных, колоссальных денег. Но во всех восстановительных проектах нет ни словечка о судьбе творческих людей. Такое впечатление, что они просто не существуют. На днях я познакомился с китайским художником. Он рассказал

мне, что Китай на время своей четырнадцатилетней войны отправил за границу многих представителей творческой интеллигенции, желая сохранить им жизнь. Мы же в Америке ничего не делаем для защиты наших художников в военное время. А станем ли мы помогать им сейчас, когда наступил мир? Поживем — увидим. На мой взгляд, самое последнее дело — ждать, что правительство захочет решить эту проблему. Столь же безнадежно ждать от нашей публики такой зрелости и сознательности, при какой она захотела бы заниматься этим вопросом. Художник — это странник, стоящий за дверью, слишком робкий, чтобы в нее постучаться. У какой бы двери он ни останавливался, за каждой ведутся жаркие споры. И в этих спорах он никогда не слышит упоминания о «художнике». Он стыдливо склоняет голову, чувствуя, что никому здесь не нужен. Но его проблемы столь же насущны, столь же важны, как и проблемы жертв войны в Европе. У него также нет еды, жилья и никакой возможности заработать на жизнь. Кроме того, он испытывает острое чувство вины, хотя для этого нет никаких причин. Ведь это мы заставили его чувствовать себя виноватым, внушив, что его роль в жизни общества ничтожна. Но художник ни в чем не виноват. Он не несет никакой враждебной или ложной идеологии, если, конечно, само занятие искусством не является преступлением. Почему же тогда на него не обращают внимания? В чем его вина?

Если мы зададим этот вопрос рядовым американцам, то получим занятные ответы. «А я в чем виноват? — скажет мужчина на улице. — Мне самому всего не хватает — и еды, и одежды, и того,и этого».

«Но когда вы работаете, вам платят, разве не так?» С этим он вынужден согласиться. Работая, он получает жалованье — тут не поспоришь. А может л и то же самое сказать художник? Может л и он знать, когда ему заплатят и сколько? Если он не предаст свое призвание, то никакой ясности в этом деле не будет. Конечно, он может отказаться от своей профессии и стать разнорабочим. Такой выбор у него есть. Но он не может бросить свою работу и в одночасье стать юристом, инженером, каменщиком или водопроводчиком. На самом деле мы требуем от него, чтобы он, как и все другие люди, занимался бы хорошим, честным делом, делал бы что-то полезное, а не возился со своим «искусством». Только вообразите себе, что вы пристаете к юристу или врачу с просьбой заняться чем-нибудь дельным, а свое призвание реализовывать в свободное время! Я, как могу, стараюсь доказать правоту моей точки зрения на эту проблему. Если я не прав, то хотел бы знать, в чем именно. Я хочу знать, почему юриспруденция, медицина, инженерное искусство считаются полезными профессиями и хорошо оплачиваются, а занятия живописью, литературой и музыкой — нет. Я хочу знать, почему хороший врач, хороший адвокат, хороший инженер получают за свой труд хорошую плату в то время, как труд художника оплачивается обратно пропорционально качеству его работы. Конечно, и среди людей творческих профессий есть единицы, получающие за свою работу большие деньги. Однако если они не в солидном возрасте, то редко бывают хорошими художниками. Современные критерии таковы, что чем художник хуже, тем выше награда за его труд. По-настоящему крупный художник только в конце жизни — и то если очень повезет! — начинает получать приличные гонорары за свои произведения. Если это заключение не соответствует истине, тогда вся наша аргументация рушится, как карточный домик. Если же это правда, тогда очевидно, что в обществе существует предубеждение против людей творческих профессий. Однако жертвой при этом становится не только художник, но и публика. Этот факт как-то не осознается в наши дни. Публику дурачат всякими завлекаловками, преимущественно материального характера. Ей обещают новые автомобили, новые пылесосы, новые холодильники, даже новые тостеры. Как будто это наиважнейшие вещи на свете! Кто из государственных мужей будет настолько безрассуден, что пообещает публике появление нового творца? Можно вообразить, каким посмешищем его выставят после такого заявления! И все же осмелюсь думать, что для измученного войной человечества не было бы лучшего подарка, чем новая поросль талантов. Впрочем, в вашей воле согласиться со мною или нет.