Вспомним Победу
Шрифт:
Ведь мухомор лежал и ждал,
«Вот отравлю я, предположим,
А тело спрячу где? В подвал!»
Шёл быстро немец на поправку,
(Настойка Марьи помогла),
«По-своему» писал в тетрадке,
Мария свечку принесла,
И карандаш ему, тетрадку,
Всё, Марья в клуню принесла,
Её он звал частенько «Матка»,
Его, «Иваном» – так звала.
Фриц подружился с моей Марьей,
Когда же в лес та шла одна,
Он молчаливым становился,
Кричал лишь: «Найн!» – туда нельзя.
Я попривык к нему, немного,
Но имя "Фриц" ему смог дать,
Мне говорила Марья: – Сколько
Ты будешь зло в себе держать?
–
Но я не мог простить фашисту:
Спалил, что тот моё село,
За мать, сошедшую в могилу,
Что детство погубил мое.
Меня фриц чуточку боялся,
Как будто чуял он чего,
Когда кормить того пытался,
Всегда трясло его всего.
С утра вновь в лес пошла Мария,
С собой меня не стала брать.
– С Иваном, голубь мой, останься,
Понадобишься, вдруг!– Как знать.
–
А немец встал уже на ноги,
Порой из клуни выходил,
Бывало, встанет на пороге,
Но, тут же внутрь он уходил.
За ним украдкой наблюдал я,
В дверную, всматриваясь, щель,
Наверное, об этом зная,
Плотнее закрывал тот дверь.
Но я был очень любопытен,
Другую щель я тут нашёл,
Теперь я немцу не был виден,
А немца нюх слегка подвел.
Как только Марья углубилась,
От хаты отошла тут в лес,
К щели я быстро устремился,
На четвереньках к ней пролез.
Спал, немец. Рано ещё было.
(Настойка видно помогла),
Смотрел я на него уныло,
Свалил вдруг сон тут и меня.
Очнулся я. А где же немец?
Неужто, он вошёл в избу?
Моё лицо залил румянец,
«Что Марьи я теперь скажу?»
Но, к счастью немец показался,
(Проделывал он моцион),
По всей он клуни стал слоняться,
«В дровах, в углах, что ищет он?»
Пока моргал я, наблюдая,
А немец сверток вдруг нашёл,
Привстал с колен он, озираясь,
Со свертком на меня пошел.
Я испугался. Тут же задом
С укрытия стал выползать,
Услышал щелканье затвором,
Смертельный страх стал ощущать.
Нутро мое похолодело,
Не знал теперь, как дальше быть,
Но, вновь вперёд полез я, смело,
Не мог без приключений жить.
Я словно к дзоту лез, робея,
Здесь любопытство брало верх,
Следил за немцем я, наглея,
И немцев проклинал там всех.
А немец развернул тот свёрток,
(Узнал я. Марьин был мешок),
И то, в руках, что я увидел,
Пронзил мгновенно меня ток.
Сквозь щель я явно видел немца,
В руках держал он автомат,
Я Марью вспомнил. Сжалось сердце.
В тисках железных был зажат.
Прошло немало лет, но помню
я все подробности тех лет,
Хотел, быть может и забыться…
Война оставила свой след.
Жаль, нет со мною, Марьи милой,
Та, что спасала от врага,
Учила жить меня, мальчонку,
Прекрасною была она!
Я стал врачом – гомеопатом,
Лечу я травами людей,
Мне большего, скажу, не надо,
Доволен я судьбой своей.
Советы Марьи пригодились,
Какой же мудрою была!
Я благодарен, что сложилась,
Так, не иначе, жизнь моя.
Я схоронил святую Марью,
(Святою для меня была),
Её я часто вспоминаю,
Такое ведь забыть нельзя.
Вернусь я снова в лес, к той клуне,
Когда увидел автомат.
Тот немец щелкал всё затвором,
«Мне Марьи сообщить. Но, как?»
Пока я думал, немец вышел,
Ушёл из клуни, но куда?
Шагов его уже не слышу,
Переживал за Марью я.
Боялся и пошевелиться,
Не мог придумать ничего,
А в голове беда крутилась,
Тревожней было от того.
Стал тихо я ретироваться.
«Мне надо делать, что-нибудь,
А может мне лежать остаться?
Мне б только немца не спугнуть».
Я не большим тогда был ростом,
Одиннадцатый шёл мне год,
Из – за войны, стал быстро взрослым,
От всех моих, скажу, невзгод.
С укрытия полез, как мышка,
И меж кустами прошмыгнул,
Меня едва ли было слышно,
Ничем я немца не спугнул.
Его увидел я у дома,
(Стоял, заглядывал в окно).
Притих в кустах я, было, снова,
И думал только лишь своё.
«Предупредить мне как же, Марью?
Какой мне ей подать сигнал?
Кричать? – естественно не стану».-
Как сообщить ей? – Я не знал.
<