Вспомнить себя
Шрифт:
— Доброе утро, Виталий Семенович! — заявил — именно заявил, а не поздоровался, как нормальные люди, — Переверзин.
Деловой, стремительной походкой он прошел вдоль длинного стола заседаний и сел у торца на стул, рукой предлагая мэру занять место напротив себя. Однако! Но мэр пока и не думал садиться на предложенное ему место, он прошел к своему большому письменному столу и устроился в собственном кресле. Посмотрел на гостя вопросительно. И тому пришлось повернуться на стуле на все сто восемьдесят градусов. Пересаживаться в кресло для посетителя он не пожелал. Предполагал вести разговор на расстоянии? Впрочем, все равно. Мэр Смородин знал, с чем явился московский гость.
Идейка, принесенная им еще вчера, была проста и понятна, как арбузная корка.
В связи с происшедшей энергетической катастрофой в регионе, — Переверзин
Другими словами, московский предприниматель предлагал мэру разорвать контракт со своими программистами и пригласить за хорошие, естественно, даже очень приличные, денежки московских компьютерных «варягов».
Вчера, пользуясь, вероятно, тем, что на мэрию «наседали» митингующие, поднимавшие всякие лозунги, включая несерьезные типа «Мэр, отдай наше мясо!», — ну, просто черт знает что! — этот «фрукт», оставивший за дверью своих четырех охранников, наседал на Виталия Семеновича с такой молодецкой резвостью, что мэр уже и не знал, как отделаться, к кому спровадить чрезмерно напористого гостя. Или хотя бы остановить нескончаемый поток его подавляющего сознание красноречия. Наверняка в совершенстве владел новейшими разработками в области пиара и прочих политтехнологий. Жестикулировал, кричал, а то зловеще затихал, но все время давил, устроив здесь, в кабинете, настоящий спектакль. Мэр уж и не рад был, что согласился принять этого Григория Алексеевича. Так сам бы и не додумался, из края позвонили и от имени губернатора настойчиво «рекомендовали», объяснив, что условия нового контракта в основном, на их уровне, уже согласованы. Давним был этот «давеж», но Виталий Семенович, хорошо знавший главного городского энергетика и веривший ему, не уступал. А когда компьютерная система диспетчеризации и управления энергоснабжения — так официально она называлась — была уже фактически подготовлена к эксплуатации и ее начали тестировать, вот тут-то, именно на этом этапе, и произошел совершенно непонятный, необъяснимый сбой, после которого компьютер отключил все городские объекты. Пока говорят, что случился непредвиденный перегруз, отсюда и пошло веерное отключение. Но это не объяснение, нужно получить мнение специалистов, экспертов, и только тогда можно принимать окончательное решение по поводу дальнейшего проведения работ. Но это — время! А Переверзин ничего не желал понимать. Он ссылался на краевые власти, на свои связи в правительстве России и, оперируя нескончаемыми своими возможностями, выдвигал жесткие требования, будто все было сто лет назад согласовано, а мэр тянет по непонятной причине. Короче говоря, пуп земли, ничуть не меньше. Видеть не мог Смородин этот тип людей. Но вынужден был терпеть, ибо понимал, что сейчас каждое его лыко будет немедленно вставлено в строку будущих обвинений.
Никому ничего не говоря, кроме Коли Кашинского, главного энергетика, Виталий Семенович попросил того выяснить, что это за фирма такая гениальная у Переверзина, что за компания, которая чуть ли не в первой мировой десятке числится? Николай, конечно, по своим каналам успел кое-что узнать. И результаты хоть и соответствовали — отчасти — заявлениям и заверениям Переверзина, все же были, если и не на порядок, то значительно ниже. «Понты» разводил тут Григорий Алексеевич, имея за спиной четверых типичных братков, а также мифические связи в Кремле и Белом доме. Знал в принципе мэр эту породу людей, но… Край пока только настойчиво рекомендует! А что будет завтра, неизвестно. И ты хоть тресни!..
— Я предлагаю вам, Виталий Семенович, еще раз крепко подумать, прежде чем попытаться принять окончательное решение не в пользу моей компании. Да, мне, естественно, известно, что у вас работает в настоящее время бригада следователей из Генеральной прокуратуры, и это хорошо, я даже знаю, кто они, эти толковые ребята, да. Но они ищут не то! Они изучают следствие, а надо искать причину. Понимаете?
— Да уж… — неопределенно пожал широкими, круглыми плечами, сам крепкий, как гриб, мэр.
— Вот именно, уважаемый!
— А в чем же, — спросил несколько обескураженный мэр, — по-вашему?
— А в том, Виталий Семенович, что пока творится этот бардак, ваши конкуренты не дремлют, нет! Они обязательно переведут стрелки на криминалитет, скажем, присочинят какую-нибудь несуществующую диверсию, и увлекут туда и вас, и общественное мнение. Вот оно-то в конечном счете и обернется против вас же, Виталий Семенович, не сумевшего обеспечить ни охрану, ни соответствующую научную поддержку собственному же, именно вашему собственному эксперименту. А я, если помните, предупреждал: не связывайтесь со случайными людьми и неавторитетными компаниями, слушайте меня, я плохого не подскажу, у меня элитная клиентура, мои заказы миллиардами исчисляются! Между прочим, скажу по секрету, ваши краснодарские коллеги только руками разводят, да-да! Они ничего понять не могут! Какие-то преступники, словно лихорадка! Да помилуйте! Научитесь, в конце концов, мыслить на современном уровне! Кончайте вы с вашим каменным веком!.. Мы, как ведущая в стране компания…
— Позволю уточнить, — мэр осторожно вклинился в поток красноречия. — Вы, насколько мне известно, далеко не ведущая. Но в десятку входите, отечественных, не мировых. Но и это — очень неплохо, очень…
Виталий Семенович будто копировал стиль Переверзина. Но тот лишь на миг прервался и немедленно ринулся в новую атаку:
— Это очень правильно, что вы не доверяете словам, проверка — лучший козырь, полностью согласен с вами. Но я-то совершенно о другом. Я сейчас о вас думаю. Ведь катастрофы подобного рода даром никому не проходят. Я знаю, что в Москве по поводу этого форс-мажорного события мнения уже разделились, а в подобных ситуациях обожают не искать, а назначать конкретных виновных. Вот тогда могут неожиданно всплыть и наши с вами разногласия, вы понимаете? И, уверяю, не в вашу пользу.
— Понимаю ли? — с хитрой ухмылочкой спросил мэр. — Нет, уважаемый Григорий Алексеевич, я понимаю так, что это вы усиленно пугаете меня, пытаетесь даже как бы угрожать, хе-хе!.. — легким смешком он ловко смикшировал серьезность смысла произнесенной Переверзиным фразы.
— Я-а-а?! — искренне изумился гость. — Да вы просто не желаете понимать нашего доброго к вам отношения!..
«А вот и жесткие нотки проскользнули, — отметил про себя мэр. — Ну-ну! Когда ж до дела-то дойдет?..»
— Вы полагаете, что добрые отношения должны и дорого оплачиваться, так? Я вас правильно понимаю, Григорий Алексеевич?
— Ну, во-первых, вы должны ценить уже одно то, что именно к вам первым мы обратились. К нам ведь очередь стоит. И, кстати, принимая на свои плечи груз обязательств по компьютеризации вашей энергетики, мы здорово теряем в финансовом плане, уступая очередь вам и временно отказываясь от более выгодной сделки. Очередной заказ для Москвы стоит, по нашим прикидкам, порядка пятидесяти миллиардов рублей. Впечатляет? У вашей программы, как показало тестирование, нет стабильности, у нас же она есть. И мы даже готовы что-то потерять в финансовом смысле, но приобрести, если хотите, в этическом. Я настоятельно советую, пока есть еще время, расторгнуть договор с вашими прежними, опозорившимися партнерами и заключить его с нами. Это — ваше спасение.
— И наши тридцать миллиардов, — подсказал мэр.
— Ну, пусть так, — словно бы отмахнулся Переверзин. — Разве это так уж существенно? Кстати, и ваше собственное, Виталий Семенович, моральное спокойствие и прочность позиции тоже чего-то стоят, не правда ли? Когда у вас перевыборы, будущей весной? А ведь мы могли бы еще успеть, да-да. Или не успеть, если за дело возьмутся наконец краснодарские власти, как они твердо мне гарантировали, и у которых ваша катастрофа — вот где! — он ткнул себя пальцем снизу в подбородок. — Но это будет тогда выглядеть чем-то, напоминающим переворот, а лично я не сторонник политических эксцессов. Хотя, уверяю вас, умею решать вопросы временной нестабильности, когда договаривающиеся стороны никак не могут прийти к взаимовыгодному решению. Уверяю вас, умею! — это прозвучало совсем уже грозно, даже с вызовом.