Вспять: Хроника перевернувшегося времени
Шрифт:
Ирина Ивановна вкалывала обезболивающее, муж на время утихал, а потом вновь начинал роптать, ругать жену, капризничал. А она, несмотря ни на что, продолжала чувствовать себя счастливой, и даже счастливей прежнего: теперь могла быть с ним рядом постоянно. На почту ходить не нужно, ее закрыли за ненадобностью: письма и посылки, ушедшие раньше, оказывались в помещении сортировки, а потом и вовсе исчезали, потому что люди, которые раньше отправляли посылки, письма и телеграммы, теперь не появлялись на почте — все
Илья пытался говорить с отцом так, словно ничего не произошло, но Геннадия Васильевича это раздражало.
— Ты с кем говоришь? — кашлял и кричал он. — Я покойник! Нечего мне тут среди вас делать! Умер, всех избавил, а теперь делают вид, что радуются!
— Пап, ты зря. Я и вправду рад, — говорил Илья с улыбкой, не сходившей в последнее время с его лица, потому что он каждый день встречался с Анастасией, хоть и ревновал ее слегка: в полночь она частенько оказывалась с Анатолием.
Правда, уверяла, что ничего не было.
Заходила племянница Наталья, жаловалась на бывшего мужа Сергея. Тот, выгнанный Натальей в начале июня, уехал к родителям в далекий, слава богу, городок Чмонино, устроился там в небольшую транспортную компанию грузчиком, а потом сделался даже бригадиром, начал зарабатывать. И вот теперь повадился приезжать в гости. От Чмонина до Рупьевска езды почти день, Сергей выезжал утром, прибывал к вечеру и до полуночи тиранил Наталью, рассказывая, как он отыграется, когда вернется назад окончательно. Хвастал деньгами, дразнил, что такого мужика чуть не потеряла.
— Пилит и пилит, — жаловалась Наталья, — хоть беги, но он ребенка замучает тогда, у Виталика и так уже голова дергается. Хоть ночью исчезает, на том спасибо. А два-три дня проходит, опять прикатывает. Я уже этого июня как конца света жду.
— Конец света давно наступил! — говорил из своего угла Геннадий Васильевич. — А вы еще не поняли?
— Не говори зря, — терпеливо укоряла Ирина Ивановна. — Пока мы живы, никакого конца света нет.
— А кто вам сказал, что вы живы? Может, мы все снимся друг другу?
Ирина Ивановна и Наталья переглядывались. Им тоже иногда казалось, что происходящее слишком похоже на сон. Но никак не проснуться, вот беда.
Зато у Влади Корналёва жизнь была как бы в двух измерениях. Он вернулся к жене и сыну, проводил день в семье, но, поскольку полтора месяца до этого прожил на съемной квартире, в полночь оказывался там. Это показалось ему очень удобно: днем как бы женат, ночью как бы свободный человек. Галина, правда, настаивала сначала на том, чтобы он, оказавшись в другом месте, тут же шел обратно домой, но Владя резонно возразил, что он, живя один, вел здоровый образ жизни и в полночь обычно спал.
— Заводи будильник! — сказала Галина.
— Галя, опомнись! Будильник заводят на будущее, а завтра-то будет вчера,
— А если его заранее принести? А, ну да… Но утром приходи!
— Обязательно!
На самом деле Владя редко когда засыпал раньше двенадцати, поэтому, перескочив из супружеской постели в свою одинокую, лежал, никем не обеспокоенный, читая или глядя в телевизор и попивая пиво, и чувствовал себя необыкновенно хорошо.
А чего это я лежу? — спросил он себя однажды.
Я ведь так и не воспользовался преимуществами свободной жизни. А везде вон что творится! Сколько помню, себя сдерживал, какой теперь смысл, если такая куролесица вокруг?
И как-то ночью он вышел, чувствуя себя охотником, искателем приключений. На всякий случай у него в одном кармане был перцовый баллончик, а в другом кастет. Дом, где он снимал квартиру, был недалеко от городского сквера, где бурлила ночная молодежная жизнь Рупьевска — день ото дня все активней.
Едва Владя вошел в сквер, прямо на него из кустов выпала девушка в красной кожаной юбке, едва прикрывавшей… впрочем, фактически ничего не прикрывавшей, и в маечке: две лямочки и полоска на груди, все остальное свободно для обзора и прикосновений.
Наткнувшись на Владю, девушка прищурилась, чтобы его разглядеть. Улыбнулась во весь рот:
— Красавец какой! Мужчинистый!
Владя и в самом деле обладал приятной внешностью, хотя не умел пользоваться этим преимуществом по робости характера. И рост высокий, и плечи довольно широкие.
— Щас, погоди! — пообещала девушка и присела около кустов.
Сидела и хихикала:
— А они не знают, где я. Убежала! Ну их к черту! Он же полный дурак. Ведь да?
Владя не знал, о ком речь, но, конечно, согласился.
Встав, девушка деловито спросила:
— Ну, куда пойдем? Прохладно сегодня.
— Пойдем… Пойдем ко мне.
— А ты один живешь? А то вчера такой же пригласил, а там жена, теща, дети за стенкой, неприятно.
— Один. Абсолютно один.
— Годится. А выпить есть?
— Тебе разве не хватит?
— Мне никогда не хватит. Смотри на меня внимательно.
Владя посмотрел: очень симпатичное личико с голубыми большими глазами, чистой и гладкой кожей, длинноватыми, но красивыми губами, широковатой нижней челюстью, что девушку не портит, а придает своеобразие. Но при этом лицо исказилось в пьяной гримасе, взгляд плыл.
— А теперь смотри опять! — девушка щелкнула пальцами и переменилась: глаза стали осмысленными, губы сложились в скромную улыбку школьницы-отличницы, знающей урок и стесняющейся этого, голова склонилась чуть набок, при этом девушка сложила руки впереди, а отставленная нога застенчиво чертила что-то кончиком туфли на земле.