Вспышка. Книга вторая
Шрифт:
Дэни удовлетворенно кивнул: они явно не ждут ответного удара, в противном случае часовые на стали бы так себя вести.
Растворившись в темноте, он вернулся к своим бойцам.
– Подождем, пока не кончится утренняя молитва, – спокойно сказал он с терпением настоящего охотника.
Мужчины поняли. Они будут ждать до рассвета, когда муэдзин созовет правоверных мусульман на утреннюю молитву. Дэни был ожесточен, и в его сердце не было жалости, так же, как не было ее и в сердцах арабов. Атака начнется после того, как будут произнесены молитвы: людям из Аль-Найяфа пригодится эта возможность примириться с Богом.
Когда заря осветила на востоке небо, Дэни
– Око за око, – мрачно сказал он. – Один сожженный дом, трое убитых и шестеро раненых. Ни больше, ни меньше. – Он взглянул на Шмарию.
– Да будет так, – молвил тот.
Они бесшумно разошлись в разные стороны, окружая оазис и занимая выбранные заранее позиции. И, затаившись там, стали молча ждать, пока проснется оазис. Наконец одна за другой открылись двери, оттуда начали выходить люди, принимаясь за обычные утренние дела. Женщины несли кувшины с водой. Из труб заструился дым. Затем муэдзин взобрался по ступеням на минарет крошечной каменной мечети и призвал правоверных на утреннюю молитву. Эхо монотонно разнесло его распевную речь. Все, включая часовых, оставили свои дела, почистились – как требует ритуал – и повернулись на юго-восток в сторону Мекки. Затем опустились на колени и вознесли молитву. В Аль-Найяфе все было спокойно. Все было хорошо.
Двенадцать бойцов из Эйн Шмона дважды перепроверили свое оружие. Дэни выглянул из-за скалы, готовясь произвести первый выстрел – сигнал для атаки, которая начнется спустя двадцать секунд. Мойше Караван, чья позиция была ближе всех к домам, перелил бензин из канистры в бутылку, заткнул горлышко смоченной в бензине тряпкой и держал наготове спички. Завидев Наймуддина, Шмария почувствовал, как волна вины и тревоги пробежала по нему, и склонил голову в безмолвной молитве. Он был рад, что Дэни решил дождаться окончания утренней молитвы. Семьи тех, кому будет суждено погибнуть, смогут, по крайней мере, утешить себя тем, что их возлюбленные попали в рай.
Молитва кончилась, и обитатели Аль-Найяфа вернулись к своим повседневным делам, пребывая в счастливом неведении в отношении готовящегося нападения. Трое часовых, собравшись вместе, курили и болтали, повесив на плечи винтовки, не зная, что представляют собой удобную мишень.
– Они помолились, – сквозь зубы сказал сам себе Дэни. – Сейчас посмотрим, готовы ли они умереть. – Он выстрелил в воздух, чтобы предупредить женщин и детей о необходимости спрятаться, затем сосчитал до двадцати. Крики ужаса сотрясли тишину, матери хватали своих детей и в панике разбегались, мужчины метнулись в дома за оружием. Захваченные врасплох, трое часовых открыли наугад пальбу, по-прежнему продолжая безрассудно стоять тесной группой. В одно мгновение они были убиты наповал. Дэни удовлетворенно кивнул сам себе. Все шло именно так, как он задумал: убитые часовые послужат отмщением за убитых в Эйн Шмона; оставалось поджечь один дом и ранить четверых.
Он прикрыл Мойше в то время, как его друг стремительно рванул вперед, держа в руках горящую бутылку. Мойше взял на заметку дом, куда не вбежали ни одна женщина и ни один ребенок, и, домчавшись до него, швырнул бутылку внутрь. Взрыв последовал мгновенно. Оранжевый огненный шар выбил дверь, и дом превратился в кромешный ад.
Прикрывая Мойше, Дэни простреливал пространство вокруг с целью ранить, но не убить. Крики и вопли женщин и детей были криками ужаса, а не боли, в этом Дэни был уверен. Он дал своим людям совершенно четкие указания: не стрелять в женщин и детей.
К этому времени мужчины Аль-Найяфа успели схватиться за оружие и открыть ответный
В доме, принадлежащем миролюбивому Наймуддину и его жене Йехан, оружия не было, и поэтому они не открывали ответный огонь. При звуке первого выстрела Наймуддин потянул жену вниз на пол и велел не подниматься. Лицо его было искажено тревогой, в голосе звучала ярость.
– Это Абдулла навлек на нас беду! – бушевал он, затем поспешил из дома, чтобы попытаться остановить безумие. Несколько мгновений спустя шальная пуля, раздробив ему плечо, заставила его пошатнуться и тяжело рухнуть на землю. Заслышав, как он вскрикнул от боли, Йехан позабыла о его приказе и, выбежав из дома, оттащила мужа в безопасное место. Увидев, что задеты лишь мягкие ткани, она возблагодарила Бога и немедленно поставила на огонь воду.
Абдулла был в ярости. Он предвкушал ответное нападение, прекрасно понимая, что смерть невинных – лучшее средство разжечь ненависть. Поскольку он никогда не расставался с оружием, атака евреев не застала его врасплох: нырнув за низкую стену, он первым открыл ответный огонь. Абдулла предупреждал часовых, что им следует быть настороже, но они подвели его. Увидев, как они упали, он проклял их: они заслужили смерть, проявив небрежность. И он очень надеялся на то, что они отправились прямиком в ад.
Но ответный налет шел не так, как надеялся Абдулла. Евреи оказались осмотрительными стрелками. Насколько он мог видеть, не пострадала ни одна женщина и ни один ребенок. Он снова выругался. Стрельба уже стихала.
И в этот момент на глаза ему попалась малышка Иффат, его единокровная племянница. Она сидела прямо перед ним, съежившись за каменной стеной в каких-то двадцати пяти футах от него. Он воровато оглянулся. Его никто не видел; все остальные либо спрятались, либо были заняты стрельбой. Она будет достойной жертвой, необходимой для того, чтобы развязать траур по погибшим и довести ненависть к евреям до высшей точки, когда ее ничто уже не сможет сдержать.
Он прицелился и нажал на курок. Затем опустил винтовку, и довольная улыбка расплылась по его лицу. В ее смерти обвинят евреев.
Дэни вел учет; в тот момент, как он насчитал три смертельных выстрела, четыре ранения и сгоревший дом, он подал своим людям сигнал к отступлению. Двое ухватили под мышки Мойше и потащили его за собой. Они ушли так же внезапно, как появились. Налет продолжался менее двух минут.
Шмария не сделал ни одного выстрела.
Как только мужчины вернулись с ответного набега, Дэни прямиком отправился в лазарет.
– Ее состояние стабилизировалось, – сказал ему доктор Саперштейн.
– Можно ее увидеть?
– Хотя это и противоречит здравому смыслу, я дам вам пять минут. – Доктор предостерегающе поднял палец. – Ни минутой больше. Я не хочу, чтобы она утомлялась.
– Сейчас даже пять минут – это подарок судьбы, – сказал Дэни.
Он прошел в комнату, придвинул к кровати стул и опустился на него, с отвращением вдыхая тяжелый запах медикаментов; ему не понравилось и то, как неподвижно и прямо лежала Тамара – голова ее располагалась в самом центре подушки. У него замерло сердце, он было подумал, что она умерла. Поза ее слишком напоминала позу трупа, белые простыни были слишком гладкими и похожими на саван. Он впервые заметил несколько серебряных прядей в ее светлых шелковистых волосах. Ее белая как мел кожа натянулась и стала совсем прозрачной.