Вспышка. Книга вторая

Гулд Джудит

– Тебе рассказал об этом один из твоих осведомителей?

– Один из симпатизирующих нам англичан, – поправил Дэни, тронувшая его губы едва заметная улыбка мгновенно исчезла. – Слава Богу, таких людей немало. – Он помолчал. – Я хотел сказать, что твой отец может угодить в ловушку.

Ледяной страх лишил Тамару дара речи.

– Ты же знаешь, мы не можем допустить, чтобы его поймали. Он один из семи или восьми человек, которые объединяют всех евреев в сплоченную группу в их борьбе за свободу. Его арест будет иметь

трагичные последствия. Вот почему я хочу, чтобы во вторник ты попыталась удержать его вдали от берега.

– Я постараюсь. – Она со вздохом погладила свой живот и снова кинула взгляд на зубчатые горы, которые всегда напоминали ей об отце; они были такими же несгибаемыми и постоянными, как он. Спустя мгновение она снова повернулась к мужу. – Я сделаю все, что смогу, Дэни, но ты не хуже меня знаешь моего отца. Если он что-то решит, его ничто не заставит передумать. Он такой же упрямый, как ты.

– Тогда постарайся прибегнуть к какой-нибудь хитрости. Если это удается со мной, почему бы не сделать то же самое с твоим отцом?

– Потому что я его дочь, а на отцов женские уловки не действуют.

– Зато действуют дочерние уловки. Придумай что хочешь. Используй… ребенка!

– Ребенка! – Она изумленно уставилась на него.

– Скажи ему, что у тебя неприятности, связанные с беременностью. Доктор Саперштейн тебя поддержит. Объясни отцу, что, поскольку я должен быть на берегу, когда «Филадельфия» попытается прорвать блокаду, тебе нужно, чтобы он был с тобой.

– Сделаю, что смогу, – без особой надежды повторила Тамара.

– Отлично. – Он улыбнулся. – Только не забудь сначала поговорить с доктором Саперштейном, чтобы у вас не было расхождений. – Дэни поднялся с кресла и, наклонясь к ней, поцеловал в щеку. – Не смотри так на меня. Все будет в порядке.

Она с отсутствующим видом кивнула. Долгие годы… даже десятилетия ее отец подвергал себя риску. И только благодаря своей сообразительности, а иногда и везению ему удавалось избегать ареста. Интересно, сколько жизней он уже прожил? Ей оставалось только надеяться, что меньше половины отведенных Богом.

В то время, как в ее доме собрались мужчины, Йехан и другие женщины сидели в доме ее дочери Тауфик. Хотя всем им было прекрасно известно о причине, побудившей мужчин собраться, женщины, следуя правилам приличия, ни словом не обмолвились о ней. Вместо этого они ели сладкие пирожные, запивая их густым приторным кофе из крошечных чашечек, и болтали как сороки, обмениваясь сплетнями и рецептами, восхищаясь нарядами друг друга и обсуждая такие животрепещущие темы, как воспитание детей и брачные контракты.

Подобно тому, как Наймуддин держался несколько вдалеке от других мужчин, Йехан сохраняла дистанцию в общении с женщинами. Она сидела близ открытой входной двери, откуда ей была видна ее собственная дверь, от которой ее отделяла

всего сотня шагов. Она не принимала участия в женских разговорах и не собиралась этого делать. Все ее мысли были заняты тем, что происходило в ее доме, но отдельные фразы разговора то и дело врывались в ее сознание: «…Я считаю это возмутительным. Ее родители запросили за нее вдвое больше, чем родители Дайаб. Я всегда говорила, что надо иметь дело с родственниками. Дальняя родня обходится гораздо дешевле…»

Йехан волновалась все больше. Прошло полчаса, потом час, потом полтора, а мужчины все еще находились в ее доме. «…Да, но с такими ценами на невест, кто же может позволить себе развод…» Сердце Йехан забилось часто и неровно. «…Он такой замечательный сын, мой Салам. Прошло два года с тех пор, как он отправился в Суэц на работу, и он регулярно присылает нам деньги раз в три месяца…» Йехан забарабанила пальцами по своим прикрытым платьем коленям, ни на секунду не отрывая от двери взгляда. Когда Тауфик, наклонясь, дотронулась до ее руки, она вздрогнула.

– Твои мысли далеко от нас, мама, – укоризненно прошептала дочь. – Ты же знаешь, что, если ты по-прежнему будешь смотреть только наружу и не скажешь хоть что-то, о тебе станут говорить. По тому, как они на тебя смотрят, видно, что они находят твое поведение необычным.

– Пусть говорят, если им больше нечем заняться, – раздраженно проговорила Йехан. – Они – просто стадо глупых коз.

– Ш-ш! – Тауфик украдкой бросила взгляд за спину, желая узнать, не слышал ли кто-нибудь слова матери. С облегчением убедившись, что это не так, она вздохнула. В ее голосе появились просительные нотки. – Пожалуйста, мама, неужели ты не можешь хоть немного притвориться, что тебе все это интересно?

Неожиданно Йехан увидела Абдуллу, который с напыщенным видом выходил из дома. При виде красивого головного убора, который столько лет украшал голову ее мужа, женщину пронзила острая боль. За Абдуллой поспешно вышли остальные мужчины, стараясь идти в ногу с ним. У нее упало сердце. Она без слов поняла, что случилось. Головной убор и очевидное возбуждение мужчин сказали ей все. Ничего не отвечая дочери и оставив ее стоять с открытым ртом, Йехан вскочила на ноги и бросилась домой. Она чувствовала, что сейчас нужна мужу как никогда.

Когда она подходила к дому, из него выходили последние мужчины. Она подождала, слегка наклонив голову, затем заглянула внутрь.

От представшего ее взору зрелища у нее перехватило дыхание. Ее муж стоял, как на сцене, недалеко от двери, в каких-то пяти шагах от нее, освещенный ярким солнечным светом, клином врывающимся внутрь полутемной комнаты. Глаза его были устремлены прямо на жену, но он ничем не выказал, что видит ее.

Внутри у Йехан похолодело, когда она поняла, что он смотрит сквозь нее, как если бы ее не было вообще.