Вспышка. Книга вторая

Гулд Джудит

Шмария внезапно почувствовал приступ беспомощного гнева.

– Мы говорим о моей внучке! – с болью в голосе проговорил он. – Самой большой знаменитости Израиля!

– Поверь мне, друг мой, я разделяю твои чувства, – сказал Голан. – Чем больше жертву любят, как твою Дэлию, тем сильнее страдает семья. Самое большее, что ты можешь сделать ради их блага, это не показывать вида, как тебе трудно. И потом, друг мой, вспомни, что отсутствие новостей не обязательно означает плохие новости.

– Не обязательно плохие! – с такой страстью воскликнул Шмария, что сидящие за соседними столиками посетители в изумлении повернули к нему головы. Смущенный вспышкой своих эмоций, Шмария заговорил почти шепотом. – Я с радостью убил бы всех, кто виноват во всем этом! – прошипел

он. – Так почему я здесь? – Шмария нахмурил брови, поигрывая чашкой. Его пальцы дрожали. Он поднял полные боли глаза. – Должен же быть какой-то способ заставить их открыть свои карты!

– Скажи-ка, друг мой, – как бы между прочим спросил Голан, – как у тебя получаются пресс-конференции?

Шмария хмуро посмотрел на него.

– Нормально, но вот у моей дочери просто потрясающе. Она настоящий профессионал.

– Так тому и быть. Ты будешь только присутствовать, а говорить будет Тамара.

Шмария судорожно глотнул.

– Пресс-конференция? Ты думаешь, нам удастся выманить их таким образом?

– Возможно, это заставит их что-то предпринять; конечно, это не обязательно. Кто может знать? Очевидно, они не торопятся связаться с вами, иначе уже дали бы о себе знать. Прессе, кому-нибудь. Но если вы сделаете заявление… – Он кивнул. – Да, почему бы и нет? В конце концов, до сих пор никто не взял на себя ответственность за случившееся, а обнародование факта похищения может вынудить их сделать это. И потом, может, объявятся какие-нибудь свидетели.

– И что мы скажем?

Голан поджал губы и задумался.

– То, что у вас на сердце.

– И потом будем ждать?

– И потом будем ждать, – подтвердил Голан с притворно веселым выражением на лице. – Не забывай, по крайней мере, у нас есть все основания надеяться, что она по-прежнему жива и невредима. А этим, друг мой, может похвастаться не каждая семья, чьи близкие были похищены. Я все спрашиваю себя, почему они ее похитили? Такие преступления не совершают просто ради желания пощекотать себе нервы. Должна быть какая-то причина.

Шмария с горьким видом кивнул.

– Я днем и ночью задаю себе тот же вопрос.

– И?..

Шмария пожал плечами.

– Я пришел к заключению, что им нужен особый выкуп. И боюсь, это будут не деньги.

– Очень может быть. – Голан, попыхивая сигарой, откинулся на спинку стула. – Думаю, твое предположение не лишено смысла. Особенно если… – Он откашлялся. – Если принять во внимание тебя и Дэни.

Шмария резко поднял глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, я ошибаюсь, но, возможно, и нет. В любом случае нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что они собираются использовать ее в качестве средства против одного из вас. Может быть, даже обоих. Мне не стоит напоминать тебе, что и ты, и Дэни занимаете важные стратегические посты в правительстве. Что вы оба принадлежите к высшим руководящим кругам кабинета.

Шмария не сводил с него глаз. Те же самые страхи терзали и его, только он не осмеливался облечь их в слова. Но теперь, когда об этом заговорил Хайм, он больше не мог избегать этой темы.

– И что же, в связи с этим, ты предлагаешь делать?

– Единственное, что мы в данных обстоятельствах можем сделать, продолжать все, что делали до сих пор. Мы перевернем вверх дном всю страну. Всю до последнего камешка. – Голан вздохнул. – Ждать. Надеяться. Молиться.

– А что мы будем делать, когда получим известия от похитителей?

– То, что мы всегда делаем в этих случаях. Ты же знаешь процедуру. Постараемся потянуть время. Вступим с ними в переговоры. Попытаемся снизить цену, если будет что снижать, а тем временем будем искать ее везде и всюду. Попробуем освободить ее, прежде чем будут выполнены их условия, – или, во всяком случае, прежде чем будем вынуждены сказать, что не в состоянии их выполнить.

– Это все так, Хайм, но что, если… – Шмария, прикусив губу, умолк. – Что, если они держат ее не здесь, не в Израиле?

Положив палец на переносицу своих очков, Голан чуть-чуть сдвинул их вниз, не сводя со Шмарии пристального взгляда.

– Если

ты спрашиваешь меня, что мы будем делать, если ее держат за пределами Израиля, отвечу, хотя тебе это и так известно, что без предварительного согласования с правительством мы не сможем послать группу захвата. – Он взглянул на него поверх очков. – По крайней мере, законным путем. Ты знаешь это не хуже меня, зачем же спрашивать?

– Хайм. – Кинув быстрый взгляд через плечо, Шмария перегнулся через столик. Голос его упал до шепота. – Послушай, пусть то, что я тебе сейчас скажу, останется между нами, ладно? – Подождав, пока Голан утвердительно кивнет, он продолжил: – Мы оба знаем, что в наших вооруженных силах есть люди, которые охотно выйдут за рамки своего служебного долга. Израильтяне, не желающие слушать всякие диссидентские голоса и сентиментальные речи, на которые не скупится наше правительство. Ты понимаешь, о ком я говорю.

Голан сдвинул очки на место и молчал, никак не выразив своего отношения к его словам.

– Я лишь спрашиваю тебя, смогу ли я, если дело до этого дойдет, рассчитывать на твою помощь в подготовке группы захвата? Хотя бы помоги выйти на людей, готовых пойти на это. Неофициально, конечно.

– Ты предлагаешь нам взять дело в свои руки?

– Да, если возникнет необходимость. – Шмария беспомощно развел руками. – Ради своей внучки, – негромко добавил он, – я пойду на все. Даже на убийство.

– На твоем месте я бы держал свои мысли при себе, – предупредил Голан.

Но Шмарию это не остановило.

– А что, если она в Ливии? Или в Иордании? Или, еще хуже, в какой-то более дружественной стране? Как мы сможем гарантировать, что нам удастся осуществить спасательную операцию, если речь пойдет о стране, с которой наше правительство пытается наладить мирные отношения?

– Ты говоришь о политике. – Голан допил остатки кофе и поднялся со своего стула. – На этот вопрос, Шмария, я не могу тебе ответить. Ты это и так знаешь. Он из области гипотез. Нам нужно подождать, пока не придет время, и дай Бог, чтобы этого не случилось. Но, если такое все же случится, тогда мы все обсудим. Иди, займись пресс-конференцией. А я пока забуду, что мы вообще говорили на эту тему. И советую тебе сделать то же самое.

Шмария слабо улыбнулся.

– Ты прав. И благодарю тебя. Хайм. Я знаю, ты вовсе не обязан был приходить.

– Всего хорошего, Шмария. Если что-то узнаешь, сообщи мне.

– Ты будешь первым, – пообещал Шмария. Голан махнул в ответ.

– До встречи.

Шмария посмотрел ему вслед и увидел, как он растворился в толпе. Затем, заметив проходящего мимо официанта, поднял руку, чтобы привлечь его внимание.

– Официант! – позвал он. – Ха хесбон.

Дэлия беспокойно металась из комнаты в комнату. Их обстановка так запечатлелась в ее сознании, что, даже выбравшись отсюда живой и невредимой, она до конца своих дней не сможет забыть это место. Она выучила его размеры наизусть. Если не считать площадки, которую занимал выступающий альков фойе – шестнадцать квадратных футов, – гостиная ее тюрьмы в ширину равнялась двадцати одному, а в длину тридцати средним шагам: другими словами, она составляла тридцать восемь футов в ширину и сорок четыре фута в длину. Спальня в длину составляла тридцать восемь футов, а в ширину – двадцать четыре. Были еще две огромные, отделанные мрамором ванные комнаты – мужская и женская – с косметическими креслами, резными мраморными раковинами в виде морских ракушек и ваннами «джакузи», отделанными мозаичным кафелем, в каждой из которых могла бы поместиться вполне приличная нью-йоркская студия. Кроме того, были еще два больших стенных шкафа длиной в семьдесят шесть футов и окна с раздвижными стеклами от пола до потолка длиной в сорок шесть футов – но, несмотря на обилие стекла, это была самая настоящая тюрьма. Стальные ставня, приводимые в действие при помощи электронного устройства, были опущены и заперты, что делало побег невозможным. Одиннадцать телефонных аппаратов, включая те четыре, что стояли в ванных комнатах, оказались отключенными.