Встреча, которой не было

Островская Екатерина

Человек с сумкой стоял на середине виадука, как будто вовсе не собираясь возвращаться в машину, которая его привезла. Стоял спокойно, держа сумку за переброшенный через плечо ремень. Из внедорожника вышел водитель и вгляделся в темноту. Один из парней, тащивший Яну, посмотрел на другого, и тут оба остановились. До «Каенна» оставалось не более пяти шагов.

– Что-то поезд раньше времени, – негромко удивился другой, опуская вниз одну руку.

Тут же они отбросили Яну на обочину и резко обернулись.

Сева стремительно ушел в сторону, выбрасывая вперед руку с пистолетом. Он опередил их на мгновение, но этого хватило. Прозвучало три выстрела, потом еще два. Один из парней осел на землю, а второй, выронив пистолет, бросился к «Каенну»

и, словно споткнувшись о невидимую преграду, полетел головой вперед.

Услышав выстрелы, двое стоящих у ограждения виадука заметались. Водитель бросился к машине, но, увидев, что ее окружают люди в темной униформе и с автоматами в руках, повернул обратно. А тот, что держал сумку, уже перебрался через перила и смотрел вниз, ожидая, когда вагоны с гравием окажутся под ним. Приятель его подбежал и тоже перекинул ногу.

Сева прицелился и выстрелил. Водитель внедорожника, так и не успев перебраться через ограду, рухнул на дорогу. А ко второму подбежали бойцы.

– Сумку верни, – сказал один, – я с ней в спортзал хожу.

Он протянул руку, но парень отстранился от него, почти повиснув над железной дорогой, в расчете, что состав вот-вот подойдет. А до платформ с гравием было уже не более полусотни метров.

– Не дури, – попросил человек в униформе и показал глазами на свой автомат, – пуля все равно догонит. Так что…

Не договорив, неуловимым движением он выбросил вперед руку, схватил ремень сумки и дернул на себя.

– Ну, все уже, – сказал он, – поехали с нами.

– Да пошел ты! – крикнул парень и прыгнул вниз.

Глава 24

Управившись с мытьем посуды, Валентина Николаевна решила прибрать в комнате.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала ей Настя. – А ты ложись отдыхай, а завтра я приду пораньше и все сделаю сама.

– Пораньше, – усмехнулась мама. – Да ты здесь и днем из постели не вылезаешь. Что у тебя за привычки появились!

Настя только улыбнулась, потом обняла и поцеловала маму.

Она вышла на крыльцо. Было прохладно, а потому девушка вернулась в прихожую, надела джинсовую курточку; только тогда почувствовала тяжесть в кармане и вспомнила о пистолете.

Снова оказавшись на крыльце, она увидела двух охранников.

– Нам сказали проследить, чтобы вы из дома никуда не выходили.

– Сева так сказал? – поинтересовалась она.

Ребята дружно кивнули.

– Так Сева, вероятно, имел в виду другой дом, ведь я отсюда уже переехала. Но если вы хотите охранять этот, можете продолжать, а я пойду в дом Селезнева.

Она направилась к калитке, и оба охранника двинулись по пятам.

– Там кто-то еще остался? – поинтересовалась Настя.

Ей ответили, что посторонние все уехали. Тогда Анастасия прибавила шагу, но, когда уже прошли калитку, остановилась и попросила:

– Пусть кто-нибудь из вас поохраняет и этот дом. Мало ли что – время нынче тревожное. А в доме Игоря Егоровича охраны и так много.

Ребята возражать не стали. Один тут же вернулся во двор, а другой продолжил свой путь рядом с ней, поглядывая по сторонам. Когда до дома Иволги оставалось совсем небольшое расстояние, сопровождающий указал на стоящий за березами автомобиль:

– Полиция не вся уехала, вон их машина, – и тут же удивился: – Вроде это не полицейская машина! У них желтые, а этот «уазик» зеленый, как у военных.

Парень подошел к автомобилю и положил ладонь на капот.

– Теплый еще, видать, только что подъехали. А мы-то как проморгали? И я не слышал, как мимо нас машина прошла. Через поле, что ли, этот «уазик» проскочил? Может, теперь посторонние здесь крутятся – надо вокруг поглядеть.

Он проводил ее до ворот и остался возле забора, глядя по сторонам. Настя вошла во двор, в котором было пусто. Поднялась на крыльцо, где ее никто не встретил, открыла дверь, шагнула в темноту и остановилась – в доме не горел свет, что случалось разве что ночью, да и то крайне редко. Уличные фонари хотя и бросали

свет внутрь дома, но его было явно недостаточно: освещались лишь пятачки возле самых окон, а все остальное пространство тонуло в потемках. Настя прошла к лестнице, ведущей на второй этаж, начала подниматься и замерла: ей послышался какой-то звук – она даже не поняла, что это был за звук и откуда он доносился… Прислушалась, но вокруг стояла тишина. Осторожно ступая, вошла в просторный коридор второго этажа, миновала гостевую комнату и заметила полоску серого света, пробивающуюся сквозь неплотно прикрытую дверь кабинета. Подошла к ней… И в этот момент звук повторился. Это был скрип половиц, как будто кто-то, осторожно ступая, двигается ей навстречу… Настя приоткрыла дверь кабинета и нырнула внутрь. Прижалась к стене и в тот же самый момент услышала какой-то ускоряющийся стук. И стук этот исходил как будто из нее самой. Настя замерла и вдруг поняла – это колотится ее испуганное сердце. Она стояла у стены, осознавая, что в этом доме ей ничто не может угрожать, бояться глупо. И вдруг вспомнила Полину, так и не сделавшуюся женой Селезнева. Ведь и она тоже наверняка знала, была уверена, что в этом доме ей ничто не угрожает. И Олеся Руденская, которая привела Максима Божко в гостевую спальню, тоже чувствовала себя в безопасности, не сомневалась, что ничто ей не грозит даже в случае, если хозяин дома застанет ее в постели с любовником…

Определенно кто-то медленно двигался мимо двери кабинета… Показалось даже, что идущих двое: один вышел из гостиной, а второй из спальни, и сейчас эти люди находились возле двери кабинета. Настя посмотрела на хромированную ручку двери, тускло мерцающую в темноте, и ей показалось, что ручка начинает медленно двигаться, как будто кто-то хочет опустить ее плавно, без стука и щелчка замка. Настя не спеша отступила от двери, чтобы ее силуэт не был виден на фоне серого окна… И вдруг вспомнила о лежащем в кармане пистолете, достала его, опустила предохранитель…

Дверь открылась, кто-то заглянул и тут же вошел. Настя видела, как в комнате движется темное пятно, потом это пятно повернуло обратно и почти исчезло во мраке коридора… Еще секунда – и все закончится: незнакомцы спустятся вниз и уйдут. Кто это? Воры, узнавшие о богатом доме? Но если они следили за домом, то наверняка видели, сколько здесь было полиции… Секунда растянулась до вечности, которая не кончится никогда… И вдруг Настя услышала громкий шепот:

– Она здесь!

Шаги прозвучали уже отчетливо, и тут же вспыхнул свет, в первую секунду ослепивший ее. Перед ней стояли двое мужчин: одному было около тридцати и, видимо, это он только что изучал темноту кабинета, а другой выглядел заметно старше – лет сорока пяти или больше. У него было жесткое лицо и улыбка – злобная и ехидная. Обоих она раньше не видела, но теперь стояла перед ними, как провинившаяся школьница, спрятав руки за спину.

– Настя? – с удивлением и почти с восхищением произнес старший. – Какая большая девочка! Трудно поверить…

Мужчина улыбнулся и спросил, стараясь произносить слова как можно мягче, точно так ведут себя квартирные воры, взломав дверной замок и застав дома ребенка:

– Ты здесь одна?

Он не ждал ответа, но Настя понимала, что надо что-то говорить, причем спокойно и уверенно, чтобы не показать свой страх, однако не могла произнести ни слова – горло ее пересохло от страха, и голова была переполнена лишь ужасом, в котором трепыхалась какая-то мысль, что-то знакомое, какая-то фраза, которую она знала, но не могла вспомнить. Мужчина медленно выставил ногу вперед, еще не сделав шаг, а изображая, будто подкрадывается. Кто-то уже делал подобное… Но ведь не может она знать этого человека! Ей неизвестно его имя, только почему-то кажется, что они встречались прежде… С того самого мгновения, как он появился в ореоле внезапно вспыхнувшего света, она неотрывно смотрит ему в лицо, как будто пытаясь вспомнить и узнать, даже не обращая внимания на его опущенную руку, в которой зажат пистолет с глушителем.