Встреча, которой не было
Шрифт:
– Это ничего не значит. Вы обязаны проводить процесс опознания в присутствии понятых и показывать не меня одного, а нескольких человек… Не сомневаюсь, что эта шлюшка опознает любого, кого вы ей ночью покажете. И положено снимать весь процесс на видео…
– Перебьешься, – ответил Гуров.
И зевнул.
Следующей запустили Нину, дверь приоткрылась – и в гараж вместе с бывшей женой заглянул дрожащий августовский рассвет.
Нина смотрела на разноцветные татуировки и не узнавала. Так прошла минута или две. Она не поняла, зачем ей показывают этого человека
– Я в первый раз вижу эту бабу! – не выдержал Воронин.
И тогда лицо бывшей жены дрогнуло. Нина узнала голос.
– Леша? – прошептала она и закрыла ладонью рот.
Воронин отвернулся. Нина шагнула к нему.
– Ты жив? А я-то… Где ты был столько времени?
– Уберите эту дуру, – поморщился Воронин.
Нина посмотрела на Селезнева.
– Ну хоть ты скажи: ведь это Леша? Зачем вы его здесь держите? Что он сделал такого?
– Он убил Полю, убил Колю Стрижака, убил Олесю Руденскую, застрелил Капустина, хотел убить Настю…
Бывшая жена затрясла головой.
– Леша, скажи им, что это все неправда! Скажи…
И заплакала.
Воронин отстранился от нее.
– Да пошла ты!
Валя Стрижак узнала его сразу, без всякого колебания, и на лице ее не было удивления или жалости. Зашла, взглянула, опознала, подписала протокол и поспешила выйти из гаража, чтобы успокоить рыдающую подругу.
Глава 26
Через день съемки закончились. То есть закончились они накануне – последний съемочный день и, как определено традициями, банкет. Банкет, правда, получился не очень веселый, потому что все невольно вспоминали Олесю Руденскую и то, что произошло с Максом. И многие сидели за столом лишь потому, что обычай такой. Через час-другой кое-кто стал выбираться из-за стола, чтобы уехать в город. Закончилось все задолго до полуночи. Удивительно, что на столе оставались еще не откупоренные бутылки вина и более крепких напитков.
Жора Баландин, посмотрев на это не радующее глаз изобилие, вздохнул:
– Ну, все, провалится сериал с треском!
Но сам-то он остался сидеть до упора: вместе с режиссером Бурцевым, оператором, осветителем, двумя водителями и Максимом Божко, рядом с которым находилась исполнительница одной из эпизодических ролей, начинающая актриса Светлана Воронина. Божко, кстати, почти не пил. А Светлана и вовсе не прикоснулась к алкоголю.
Ночевать Максим остался в воронинском доме, заваленном коробками с реквизитом и прочим хламом. А Светлана вернулась в дом Стрижак.
Утром она проснулась, начала приводить себя в порядок и решила позвонить возлюбленному, но он пришел сам. Пришел, чтобы проститься. Стоял, мялся на крыльце. Первой его заметила Валентина Николаевна и пригласила в дом. Но Макс отказался и попросил позвать Свету. Так и стоял, ожидая, когда его девушка выйдет, как школьник, который решил пригласить одноклассницу в кино, не имея уверенности в том, что она согласится.
Светлана вышла из дома и схватила Божко за руку.
– Пойдем в дом, ты как раз к завтраку.
Максим
– Я попрощаться пришел. Съезжу в Москву. Сейчас все равно монтаж будет, а потом вернусь на озвучание.
– Так, может, вместе в Москву рванем? – предложила Воронина, продолжая улыбаться.
Божко молча потряс головой.
– Что-то еще случилось? – спросила Светка.
И улыбка на ее лице постепенно начала таять.
– Мне кажется, нам лучше расстаться, – тихо и печально произнес Макс. – Прости, дело не в тебе… Ты хорошая, красивая, заботливая. Я за тобой как за каменной стеной. Но ведь тебе другой муж нужен. Такой, чтобы ты сама за ним как за стеной. А мне не дано, видать.
– Я тебя люблю таким, какой ты есть! – попыталась возразить Света.
Но Божко махнул рукой.
– Это тебе только так кажется. То есть это тебе сейчас так кажется, а через месяц или два… пусть через год ты сама поймешь, какой я на самом деле. Убогий и слабый. Потом, вдруг я тебе изменять буду?..
– А зачем мне изменять? – удивилась Воронина. – Ты хочешь спать с другими?
– Нет, не хочу, но вдруг, чисто теоретически. Вдруг ты узнаешь, что я тебе изменил. Как тебе будет такое известие?
– Я тебя сразу убью, – попыталась отшутиться Светка.
– Ну вот, – вздохнул Максим и посмотрел в сторону, – я лучше один… Хочу к Яне заехать – она в больнице. Нас заочно как раз вчера развели, но бросить ее одну именно сейчас…
– Ты ее до сих пор любишь?
Божко покачал головой.
– Нет. Но просто сейчас было бы очень некрасиво вот так бросить ее, когда она в беде… На самом деле ты мне нравишься, но надо разобраться, насколько серьезно мое чувство. А вдруг это просто увлечение и, если оно затянется, я сделаю тебя несчастной?
– Пусть, но если ты будешь рядом, то я буду счастлива до конца своих дней.
Божко посмотрел ей в глаза и отвернулся. Опустился на одну ступеньку.
– Прости, но мне надо ехать. Машина с аппаратурой и реквизитом уже ушла. А люди, которые остались, поедут в автобусе. Я с ними… Они, кстати, меня уже ждут.
– Я могла бы тебя довезти, – сделала последнюю попытку Светлана.
Макс покачал головой и опустился еще на одну ступеньку.
– Я поеду со всеми. Ты пойми, я прощаюсь, но не навсегда; в любом случае мы друзья, и у меня останутся о тебе только самые лучшие воспоминания… Я тебе позвоню… Прости.
Он спустился с крыльца, ступил на дорожку. Сделал пару шагов и замер, словно раздумывая. Потом повернулся. Светка уже готова была броситься к нему, но Божко снял со своей шеи массивную золотую цепь и вернулся к крыльцу.
– Чуть не забыл. Возьми обратно.
Светлана подставила ладошку, взяла свой подарок.
– Ты же не позвонишь…
– Пока, – сказал Максим, быстро повернулся и зашагал к калитке.
Светка бросилась следом, догнала и сунула цепь в карман его куртки.
– Это подарок. Хочешь, носи и вспоминай меня, а не хочешь вспоминать, продай – все легче будет: никакой тяжести на шее и обузы вроде меня. Живи легко, дорогой.