Встреча с хичи. Анналы хичи
Шрифт:
Она кормила его и спала с ним. Когда он бывал в плохом настроении, старалась стать невидимой, а когда он хотел развлечений, пыталась его развлечь.
– Здравствуйте, мистер хичи, – сказала голова Броудхеда, рука Долли согнула ее, чтобы голова улыбалась, голос Долли звучал хрипло. – Очень рад с вами познакомиться.
В голосе Долли зазвучало змеиное шипение:
– Здравствуй, опрометчивый землянин. Ты как раз вовремя для обеда.
– Вот здорово! – воскликнула голова Броудхеда, улыбка ее стала шире. – Я голоден. А что на обед?
– Аргх! – закричала голова хичи, пальцы скривились когтями,
– Хо! Хо! Хо! – смеялся Вэн. – Очень хорошо! Хотя на хичи не похоже. Ты не знаешь, как выглядит хичи.
– А ты знаешь? – своим голосом спросила Долли.
– Почти. Во всяком случае, лучше тебя.
И Долли, улыбаясь, подняла руку с хичи.
– Но вы ошибаетесь, мистер Вэн, – послышался шелковый, змеиный голос хичи. – Вот как я выгляжу, и я жду вас в следующей черной дыре!
Вэн вскочил со стула, отбросив его с треском.
– Это не забавно! – закричал он, и Долли удивилась, увидев, что он дрожит. – Приготовь мне поесть! – приказал он и, что-то бормоча, отправился в свой посадочный аппарат.
Не стоит шутить с ним. Долли приготовила ему обед и прислуживала с улыбкой, хотя весело ей не было. Но эта улыбка ничего ей не дала. Настроение у него было хуже, чем всегда. Он кричал:
– Дура! Ты тайком съела всю хорошую пищу? Ничего вкусного не осталось!
Долли чуть не расплакалась.
– Но ведь тебе нравятся бифштексы, – сказала она.
– Бифштексы! Конечно, нравятся. Но посмотри, что ты приготовила на десерт! – Он оттолкнул тарелку с бифштексом и брокколи, схватил поднос с шоколадным печеньем и потряс перед ней. Печенье разлетелось во все стороны, и Долли пыталась поймать его.
– Я знаю, они тебе не очень нравятся, милый, но мороженого больше нет.
Он сердито посмотрел на нее.
– Ха! Нет мороженого! Ну хорошо. Тогда шоколадное суфле или пирог с фруктами…
– Вэн, ничего этого нет. Ты все съел.
– Глупая женщина! Это невозможно!
– Ну, их не стало. И вообще сладкое тебе вредно.
– Тебя не назначали моей нянькой! Когда у меня сгниют зубы, я куплю себе новые. – Он сунул тарелку ей в руки, и печенье снова разлетелось. – Выбрось этот мусор. Я не хочу больше есть.
Вот и еще один типичный обед в дальних пределах Галактики. И закончился он тоже типично: Долли со слезами прибрала. Вэн такой ужасный человек! И даже не подозревает об этом.
Однако Вэн знал, что он злобен, антисоциален, капризен – и еще длинный список пороков, которые перечислила ему психоаналитическая программа. Больше трехсот сеансов. Шесть дней в неделю в течение почти года. А в конце он с шуткой прекратил эти сеансы.
– У меня есть вопрос, – сказал он голографическому психоаналитику. Программа имела вид приятной женщины, достаточно старой, чтобы быть его матерью, достаточно молодой, чтобы сохранить привлекательность. – И вопрос этот таков: сколько психоаналитиков нужно, чтобы изменить светящийся шар?
Аналитик со вздохом сказала:
– О, Вэн, ты снова противишься. Ну хорошо. Сколько же?
– Только один, – со смехом ответил он, – но шар на самом деле не хочет меняться. Ха-ха! И, видишь ли, я тоже не хочу!
Она молча смотрела на него. Ее показывали сидящей в кресле-корзине, с подобранными под себя ногами, с блокнотом в одной руке, с карандашом в другой. Глядя на него, она постоянно поправляла очки, сползавшие на кончик носа. Как и все остальное в этой программе, этот жест имел определенную цель, он показывал, что она всего лишь человек, как и он, а не некое божество. Конечно, человеком она не была. Но прозвучали ее слова совсем по-человечески:
– Очень старая шутка, Вэн. А что такое светящийся шар?
Он раздраженно пожал плечами:
– Это такая штука, которая дает свет. Но ты меня не поняла. Я вообще не хочу меняться. Мне это неинтересно. Я с самого начала не хотел приходить сюда и сейчас намерен это дело закончить.
Компьютерная программа миролюбиво сказала:
– Это твое право, конечно, Вэн. Что же ты будешь делать?
– Буду искать моего… уйду отсюда и буду веселиться, – свирепо сказал он. – Это тоже мое право.
– Да, конечно, – согласилась она. – Вэн. Не скажешь ли, что ты собирался сказать, а потом изменил свое намерение?
– Нет, – ответил он, вставая. – Не буду говорить тебе, просто буду делать. До свидания.
– Ты собираешься искать своего отца, верно? – спросила ему вслед компьютерная программа, но он не ответил. И вместо того чтобы просто закрыть дверь, захлопнул ее с грохотом.
Нормальный человек – в сущности, почти любой человек – признал бы правоту психоаналитика. И уже давно рассказал бы партнерше по путешествию и постели о своих надеждах и страхах. Но Вэн не привык с кем бы то ни было делиться своими чувствами, потому что вообще не привык ничем делиться. Выросший в одиночестве Неба Хичи, лишенный в самом критическом возрасте теплокровных товарищей, он стал подлинным архетипом антиобщественного человека. Страшная тоска по любви погнала его в глубины космоса в поисках исчезнувшего отца. Полная неспособность осуществить свою мечту делала для него невозможным принятие любви сейчас. Его ближайшими спутниками в годы юности были компьютерные программы, записанные индивидуальности, Мертвецы. Он скопировал их, и взял с собой на корабль хичи, и разговаривал с ними, как не говорил с живой Долли, потому что знал: они только машины. Им все равно, как он с ними обращается. Для Вэна люди тоже были машинами, продающимися машинами, можно сказать. А у него достаточно денег, чтобы купить, что ему нужно. Секс. Или разговоры. Или приготовление пищи, или уборку его грязи.
Ему не приходило в голову подумать о чувствах продающейся машины. Даже когда такой машиной была девятнадцатилетняя женщина, которая была бы благодарна, если бы он подумал, что она его любит.
Хичи довольно рано научились записывать сознание и даже переносить особенности личности мертвого или умирающего в свои механические системы, как научились и люди, найдя так называемое Небо Хичи, где вырос Вэн. Робин считал это чрезвычайно важным изобретением. Я с ним не согласен. Конечно, возможно, меня сочтут предубежденным – подобная мне личность, уже будучи механическим собранием информации, не нуждается в записи; а хичи, открыв запись, не потрудились создать подобные мне личности.