Встреча с хичи. Анналы хичи
Шрифт:
– Хо! – ответила она, поворачиваясь, чтобы укусить меня – только она укусила гораздо сильнее. – Я сама кибернетическая душа, и ты тоже, Робин, и, пожалуйста, управляй кораблем, а не дурачься.
Естественно, это шутка. Мы находились точно на курсе и опускались в док с болезненной медлительностью материальных тел; у меня еще оставались сотни миллисекунд, прежде чем дать «Истинной любви» последний импульс. Поэтому я поцеловал Эсси…
Ну, на самом деле не поцеловал, но оставим так, как сказалось, ладно?
…и она ответила:
– Большой шум подняли вокруг этого, ты согласен?
– Большой шум, –
Мы провели долгую четверть секунды, пока «Истинная любовь» проходила через неощутимый блеск надписи, провели приятно и роскошно, как только можно пожелать. Мы занимались любовью.
Так как я более не «реален» (моя Эсси тоже), так как мы оба больше не «плоть», кто-нибудь может спросить: «Как вы это делаете?» У меня есть ответ на этот вопрос. Ответ таков: «Прекрасно». И еще «роскошно», «великолепно», а прежде всего – «быстро». Я не хочу сказать, что мы торопимся. Просто нам на это не требуется много времени; и вот после того, как мы доставили друг другу удовольствие, и немного повалялись, и даже вместе вымылись под душем (абсолютно ненужный ритуал, как и большинство наших ритуалов, но нам нравится), у нас еще оставалось от этой четверти секунды достаточно времени, чтобы рассмотреть другие посадочные гнезда на Скале.
Нас ожидает интересное общество. Я заметил большой корабль, построенный еще хичи, такой мы бы в старину назвали двадцатиместным, если бы знали, что они существуют. Но мы не просто глазели. Мы ведь сложные программы, использующие все возможности времени. Поэтому я поддерживал контакт с Альбертом, проверял, нет ли новых сообщений из центра, убеждался, что ничего не поступило с Колеса, и удовлетворял еще с десяток своих интересов и запросов; а Эсси тем временем занималась своими делами. Так что когда наше кольцо-замок соединилось с кольцом углубления, на самом дне посадочного гнезда астероида, мы оба были в хорошем настроении и готовы к приему.
Одно из (многих) преимуществ моей дорогой Эсси и меня самого в том, что нам не нужно отстегивать ремни безопасности, проверять швы и открывать люки. Ничего подобного нам не нужно делать. И не нужно перемещать наши информационные веера. Они остаются, а мы по электрическим цепям того места, где находимся, проходим куда нам нужно. (Обычно мы передвигаемся в «Истинной любви», там и подключаемся.) Если нам нужно куда-нибудь подальше, мы используем радио, но тут начинает сказываться утомительная разница во времени прохождения сигнала.
Итак, мы причалили. Включились в систему Сморщенной Скалы. Мы на месте.
Если точнее, мы находились на уровне Танго, отсек сорок с чем-то усталого старого астероида, и были мы далеко не одни. Прием начался. Было тесно. Нас встречали десятки людей – подобно нам, они надели специальные шляпы для приема, в руках у них была выпивка, они пели, смеялись (мы увидели даже несколько человек во плоти, но они еще много миллисекунд не увидят, что мы прибыли).
– Джейн! – крикнул я, обнимая знакомую.
– Сергей, голубчик [16] ! – воскликнула Эсси, обнимая другого; и тут же, в тот момент, как мы начали обмениваться приветствиями, обниматься и были счастливы, отвратительный голос выпалил:
– Эй, Броудхед!
Я узнал этот голос.
Я даже знал, что будет дальше. Какие дурные манеры! Блеск, сверкание, хлопок – и вот передо мной генерал Хулио Кассата, смотрит на меня с едва скрытым презрением военного к штатскому, сидит за большим пустым столом, которого мгновение назад не было.
16
Это слово приводится по-русски и передано так: «golubka». – Примеч. пер.
– Я хочу поговорить с вами, – сказал он.
Я ответил:
– О дерьмо!
Я не люблю генерала Хулио Кассату. И никогда не любил, хотя жизнь все время сводила нас.
Не потому, что я этого хотел. Кассата – это всегда дурные новости. Он не выносит, когда штатские (подобные мне) вмешиваются в то, что он называет «военными делами», и он никогда не любил записанных машиной. Кассата не только солдат, он по-прежнему плоть.
Но в данном случае он не был плотью. Передо мной двойник.
Это само по себе интересно, потому что плотские люди с большим трудом соглашаются на двойников.
Я поразмыслил бы еще над этим странным фактом, но сейчас хотелось понять, что же мне не нравится в Кассате. У него ужасные манеры. Он только что это продемонстрировал. В гигабитном пространстве, где обитаем мы, записанные машиной, есть свой этикет. Записанные машиной люди предупредительны, они не набрасываются друг на друга бесцеремонно. Желая поговорить с вами, они обращаются вежливо. «Стучат» в «дверь» «снаружи» и вежливо ждут, пока вы скажете «Войдите». И они никогда не позволяют себе затесаться в общество других. Такое поведение Эсси называет некультурным, имея в виду, что они дурно пахнут. Но именно так поступил Хулио Кассата: он не просто вторгся в физическое пространство, он проник и в имитацию в гигабитном пространстве, в котором мы обитаем. И вот он со своим столом, и со своими медалями, и со своей сигарой; и все это ужасно грубо.
Конечно, я мог бы уничтожить все это и вернуть свое окружение. Упрямцы так и поступают. Но я решил так не делать. Не потому, что у меня какие-то предрассудки по поводу грубого отношения к грубым людям. Нет, тут кое-что другое.
Я наконец преодолел удивление из-за того, что реальный, плотский Кассата сделал себе машинного двойника.
Передо мной машинная имитация в гигабитном пространстве, точно так же, как моя возлюбленная портативная Эсси – двойник моей возлюбленной реальной Эсси. Реальный Кассата-оригинал сейчас, несомненно, жует сигару в нескольких сотнях тысяч километров отсюда, на спутнике ЗУБов.
И когда я все это обдумал, мне даже стало жаль двойника. И потому я сдержал все слова, которые готовы были вырваться. И только сказал:
– Какого дьявола вам от меня нужно?
Грубый ответ, но и со мной обошлись грубо. Он чуть пригасил свой стальной взгляд. Даже улыбнулся… я думаю, он решил быть дружелюбным. Глаза его скользнули с моего лица на лицо Эсси, которая появилась в окружении Кассаты, чтобы выяснить, что происходит, и он сказал тоном, который, наверное, считает легким:
– Ну, ну, миссис Броудхед, разве так должны разговаривать старые друзья?