Встреча с Хичи
Шрифт:
Потом она почувствовала, что все зашевелились. Уборщица протирала пол вдвое энергичней, поглядывая через плечо при каждом взмахе метлы; продавцы за прилавком распрямились, говорили отчетливей. Кто-то вошел.
Женщина, высокая, не молодая, красивая. Густые пряди рыжеватых волос падают на спину, говорит приятно, но решительно, и с работниками, и с посетителями, проверяя пальцами, нет ли на полках грязи, пробуя печенье, поправляя передник на уборщице, убеждаясь, что подставка для салфеток полна.
Клара смотрела на нее, узнавая, с чувством, близким к страху. Она! Та самая!
Хотя сэндвич — последнее, что могла себе позволить купить Клара, доесть его оказалось невозможно. Она, отвернувшись, стала пробираться к двери, сунула сэндвич в мусоросборщик и вышла.
Идти ей можно было только в одно место. Увидев, что Вэн один, она решила, что это прямое указание провидения. Она приняла верное решение.
— Где Долли? — спросила она.
Он лежал в гамаке и мрачно жевал свежую папайю — Клара не могла себе представить, сколько это стоит.
— Да, действительно, где? Я бы сам хотел знать. Я ей покажу, когда она вернется, да!
— У меня нет денег! — сказала она.
Он презрительно пожал плечами.
— И я пришла сказать, что ты в опасности, — продолжала она, выдумывая на ходу. — У тебя собираются конфисковать корабль.
— Конфисковать! — завопил он. — Звери! Ублюдки! О, когда я увижу Долли!… Это она им рассказала о моем специальном оборудовании!
— Или ты сам, — безжалостно сказала Клара, — потому что болтал слишком много. У тебя только один выход.
— Один выход?
— Может быть, если ты достаточно смел и умен.
— Смел! Умен! Ты забываешься, Клара! Ты забываешь, что первую часть своей жизни я один…
— Нет, я ничего не забыла, — осторожно ответила она, — ты мне не давал такой возможности. Но теперь важно то, что ты сделаешь. Запасы на борту?
— Запасы? Конечно, нет. Разве я тебе не говорил? Мороженое — да, конфеты — да, но шоколад и печенье…
— К дьяволу шоколад, — сказала Клара, — а так как Долли нет, когда она нужна, к дьяволу и Долли. Если хочешь сохранить корабль, стартуй немедленно.
— Теперь? Один? Без Долли?
— С заменой, — ответила Клара. — Для кухни, для постели, для чего угодно — я к твоим услугам. И я опытна. Может, готовлю не так хорошо, как Долли, зато люблю лучше. Во всяком случае чаще. А у тебя нет времени на размышления.
Он долго смотрел на нее, раскрыв рот. Потом улыбнулся.
— Поставь эти ящики на пол, — приказал он, — а этот пакет сунь под гамак. И еще…
— Минутку, — возразила она. — У меня есть ограничения. Я не могу перенести все сразу.
— Что касается твоих ограничений, то мы их со временем установим, уверяю тебя. А теперь не спорь. Просто бери эту сетку и заполняй, а пока ты это делаешь, я расскажу тебе историю, которую слышал много лет назад от Мертвецов. Два изыскателя обнаружили что-то очень ценное в черной дыре, но не знали, как извлечь это оттуда. Один наконец сказал:
— Я знаю. У меня с собой кошка. Привяжем ее к сокровищу, и она вытянет его.
А второй ответил:
— Какой ты дурак! Как может кошка вытащить сокровище из черной дыры?
И тогда первый сказал:
— Нет, это ты дурак, а не я. Увидишь, это будет легко. У меня есть хлыст.
Я не встречался с Джель-Кларой Мойнлин до случая с черной дырой. В те дни Робин не мог позволить себе приобрести такую совершенную информационную систему, как я. Но в течение ряда лет я много о ней слышал от Робина. В основном, какую вину он испытывает за ее смерть. Они вдвоем вместе еще с несколькими отправились в научный полет в корабле Корпорации «Врата», чтобы исследовать черную дыру; их корабли оказались захваченными; Робин сумел освободиться.
Для того, чтобы испытывать чувство вины, логической причины не было. Больше того, Джель-Клара Мойнлин, вполне привлекательная женщина, не оказалась незаменимой — Робин довольно быстро заменил ее целым рядом женщин, установив наконец долговременные отношения с С.Я.Лавровой, не только привлекательной женщиной, но и моей создательницей. Хотя я запрограммирован угадывать мотивы и побуждения человека, в его поведении есть нечто, чего я никогда не пойму.
Я не знал Джель-Клару Мойнлин, когда Робин был с ней связан. Кстати, и самого Робинетта Броадхеда я тогда не знал, потому что он был слишком беден для такой сложной программы. Хотя я непосредственно не могу испытывать физическую храбрость (поскольку не испытываю и страха), я высоко оцениваю их мужество. И так же высоко — их невежество. Они не знали, что движет их кораблями. Не знали, как действует навигационная система, как работают приборы, Не умели читать карты хичи. Поразительно, как много можно достичь с такой ничтожной информацией.
16. ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВРАТА
Врата дали мне мои миллионы, но от них же все мои беды. Прилететь сюда — все равно что встретиться с самим собой. Я встретил себя, молодого, растерянного, пришедшего в ужас, отчаявшегося человека, у которого было только две возможности: отправиться в полет, где можно погибнуть, или остаться там, где никто не хочет жить. Вот последнее не изменилось. Тут по-прежнему никто не хочет жить, хотя люди живут и все время прилетают и улетают туристы. Когда мы причаливали, я сообщил своей программе Альберту Эйнштейну, что сделал философское открытие, именно, что все уравновешивается. На Вратах стало безопасней, зато на Земле гораздо опасней.
— Может, существует закон сохранения несчастья, который определяет среднее количество несчастий на каждого человека, и мы можем лишь отклоняться в том или ином направлении.
— Когда вы начинаете так рассуждать, Робин, — вздохнул он, — я думаю, так ли хороши мои диагностические программы. Вы уверены, что у вас нет болей от последней операции? — Он сидел, вернее, казался сидящим на краю стула и при этом руководил посадкой нашего корабля, но я знал, что вопрос его риторический. Разумеется, он все время следит за моим состоянием.