Встреча с Хичи
Шрифт:
Я смотрел на него слегка раздраженно, потом улыбнулся.
— Ты очень забавен с этой своей новой программой, Альберт, — сказал я ему. — Почему ты делаешь вид, что смотришь в зеркало? Я ведь знаю, что ты видишь не так.
— А что вы видите, глядя на «Истинную любовь», Робин?
— Почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — ответил я, и он вслух рассмеялся. Раньше Альберт тоже мог смеяться, даже шутить, но всегда было ясно, что смеется изображение, картинка. Можно было считать это изображением реальной личности, если угодно — посмотрим правде в глаза: я так обычно и считал, — как, например, изображение в
— На самом деле ответ, — уже серьезно сказал он, — таков: моя новая внешность есть эквивалент вашему новому кораблю, или новому воскресному костюму. Можете использовать и другие аналогии. Просто хотелось проверить, нравится ли мне эта новая внешность. Гораздо важнее, нравится ли она вам.
— Не скромничай, Альберт, — ответил я. — Очень нравится, но я бы хотел, чтобы ты связался с информационной сетью. Мне бы хотелось, например, знать, как продвигаются дела с поиском террористов.
— Конечно, я выполню ваш приказ, Робин, — сказал он, — но миссис Броадхед выразилась совершенно определенно.
— Ну, я не хочу, чтобы ты вышел из строя, выполняя противоречивые команды своих хозяев. Вот что я сделаю, — сказал я, вставая; у меня над головой загорелась лампа. — Выйду в коридор и сам подключусь к информационной сети. Надеюсь, я не забыл, как это делается.
— Конечно, вы можете это сделать. — Голос его почему-то звучал обеспокоенно. — Но в этом нет необходимости, Робин.
— Конечно, нет, — согласился я, остановившись на полпути к выходу. — Но я любопытен.
— А что касается вашего любопытства, — он улыбался, набивая трубку табаком, но мне показалось, что улыбка слегка принужденная, — что касается этого, то вы должны знать, что до посадки я находился в постоянном контакте с сетью. Новостей нет. Возможно, однако, что само отсутствие новостей интересно. И даже обнадеживающе.
Я все еще не привык к новому Альберту. Снова сел, рассматривая его.
— Вы загадочный сукин сын, доктор Эйнштейн, — сказал я.
— Только когда сообщаю информацию, которая неясна сама по себе. — Он улыбнулся. — Генерал Манзберген до сих пор не получил вашего послания. Сенатор говорит, что сделает все, что сможет. Мэтр Исинжер сообщает, что Квятковский и наш друг из Малайзии не откликнулись на его усилия связаться с ними, а от албанцев получено короткое сообщение:
— Не волнуйтесь.
— Значит, что-то происходит! — Я снова вскочил.
— Что-то может происходить, — поправил он, — и мы можем только дать ему произойти. Во всяком случае, Робин, — он заговорил ласково и льстиво, — я лично предпочел бы, чтобы вы сейчас не покидали свой корабль. И по одной важной причине: откуда вы знаете, что вас не поджидает человек с пистолетом в кармане и вашим именем в списке?
— Террорист? Здесь?
— Здесь или в Роттердаме. Почему одно место предпочтительней другого? Хочу напомнить вам, Робин, что у меня есть опыт в такого рода делах. Некогда нацисты оценили мою голову в двадцать тысяч марок; будьте уверены: я сделал все, чтобы их никто не заработал.
Я остановился в дверях.
— Кто?
— Нацисты, Робин. Группа террористов, захвативших
— Когда ты был что?
— Я хочу сказать: когда был жив тот реальный человек, чье имя вы мне дали. Но с моей точки зрения, это отличие недостойно упоминания. — Он с отсутствующим видом сунул в карман набитую трубку и сел так естественно и по-дружески, что я автоматически тоже сел.
— Да, я еще не привык к тебе новому, Альберт, — сказал я.
— Ну, для этого нет лучше времени, чем сейчас, Робин. — Он улыбался, прихорашиваясь. Какая-то в нем появилось вещественность. Старые голограммы показывали его в десятке характерных поз, в мешковатом свитере или в тенниске, в носках натянутых или спущенных, в туфлях или шлепанцах, с трубкой или с карандашом. Сегодня на нем тоже тенниска, но поверх нее один из тех мешковатых европейских свитеров, которые застегиваются на пуговицы и имеет карманы. Такой свитер можно было бы назвать пиджаком, если бы он не был связан из шерсти. К свитеру приколот значок с надписью «Два процента», а короткая щетина на подбородке свидетельствует, что сегодня он не брился. Ну, конечно, не брился! И никогда не бреется, это ведь голографическая проекция компьютерного конструкта, но такая убедительная и живая, что я чуть не предложил ему свою бритву!
Я рассмеялся и покачал головой.
— Что значит «два процента»?
— Ах, — застенчиво сказал он, — это лозунг моей юности. Если два процента человечества откажутся воевать, войн не будет.
— Ты и сейчас в это веришь?
— Я надеюсь на это, Робин, — поправил он меня. — Но должен признать, что новости не очень подкрепляют эту надежду. Хотите узнать остальные новости?
— Наверно, — сказал я, и он снова прошел к туалетному столику Эсси. Сел перед ним, лениво поигрывая ее бутылочками с духами и женскими украшениями; так нормально, так по-человечески, что это отвлекало меня от смысла его слов. И хорошо, потому что все новости плохие. Террористы действовали все активнее. Уничтожение петли Лофстрома было первым шагом в этом, и по всей этой части Южной Америки развернулась кровавая война. Террористы отравили главный резервуар Лондона токсином ботулизма, и теперь лондонцам предстояло помучиться от жажды. Такие новости мне не нужны, и я сказал об этом Альберту.
Он вздохнул и согласился.
— Когда я был жив, жизнь была мягче, — сказал он задумчиво. — Конечно, тоже не совершенная. А вы знаете, Робин, я мог бы стать президентом государства Израиль? Да. Но я понимал, что не должен принимать это предложение. Я всегда был за мир, а государству иногда приходится вести войну. Леб однажды сказал мне, что все политики ненормальные, и боюсь, он был прав. — Он выпрямился, лицо его прояснилось. — Но есть и хорошие новости, Робин! Премия Броадхеда за научные открытия…
— Что, что?
— Вспомните, Робин, — нетерпеливо сказал он, — система премий, которую вы организовали перед самой операцией. Она уже начала приносить плоды.
— Ты решил загадку хичи?
— Ах, Робин, я понимаю, вы надо мной смеетесь, — с мягкой укоризной сказал он. — Конечно, пока ничего такого значительного. Но есть физик на Лагуна Бич… Бекферт? Вы знаете его работы? Тот самый, что предложил систему для достижения плоского пространства?
— Нет, я даже не знаю, что такое плоское пространство.