Встреча тиранов (сборник)
Шрифт:
Кин быстро проскочил шаром по верхним комнатам терема — словно всех вымело метлой, лишь какие-то приживалки, сонные служки, служанка с лоханью, старуха с клюкой… запустение, тишь…
— Эвакуировались они, что ли? — спросил Жюль, оторвавшись на мгновение от своего пульта, который сдержанно подмигивал, урчал, жужжал, словно Жюль вел космический корабль.
— Вы к звездам летаете? — спросила Анна.
— Странно, — не обратил внимания на вопрос Кин.
В небольшой угловой комнате, выглядевшей так, словно сюда в спешке кидали вещи — сундуки
Пожилая дама говорила что-то, и Жюль провел пальцами над пультом, настраивая звук. Кин спросил:
— Какой язык?
— Старопольский, — сказал Жюль.
— Горе, горе, за грехи наши наказание, — говорила, смежив веки, пожилая дама. — Горе, горе…
— Перестаньте, тетя, — отозвалась от окна девушка.
Накрашенное лицо пожилой женщины было неподвижно.
— Говорил же твой отец — подождем до осени. Как же так, как же так меня, старую, в мыслях покалечило. Оставил меня господь своей мудростью… И где наша дружина и верные слуги… тошно, тошно…
— Могло быть хуже. — Девушка дотронулась длинными пальцами до стоявшей рядом расписной прялки, задумчиво потянула за клок шерсти. — Могло быть хуже…
— Ты о чем думаешь? — спросила старуха, не открывая глаз. — Смутил он тебя, рыжий черт. Грех у тебя на уме.
— Он князь, он храбрый витязь, — сказала девушка. — Да и нет греха в моих мыслях.
— Грешишь, грешишь… Даст бог, доберусь до Смоленска, умолю брата, чтобы наказал он разбойников. Сколько лет я дома не была…
— Скоро служба кончится? — спросила девушка. — У русских такие длинные службы.
— Наш обряд византийский, торжественный, — сказала старуха. — Я вот сменила веру, а порой мучаюсь. А ты выйдешь за князя, перейдешь в настоящую веру, мои грехи замаливать…
— Ах, пустой разговор, тетя. Вы, русские, очень легковерные. Ну кто нас спасать будет, если все думают, что мы у леттов. Возьмут нас меченосцы, город сожгут…
— Не приведи господь, не приведи господь! Страшен будет гнев короля Лешко.
— Нам-то будет все равно.
— Кто эта Магда? — спросила Анна. — Все о ней говорят.
— Вернее всего, родственница, может, или дочь польского короля Лешко Белого. И ехала в Смоленск… Давайте поглядим, не в церкви ли князь?
Перед раскрытыми дверями собора сидели увечные и нищие.
Шар проник сквозь стену собора, и Анне показалось, что она ощущает запах свечей и ладана. Шла служба. Сумеречный свет проникал за спиной священника в расшитой золотом ризе. Его увеличенная тень покачивалась, застилая фрески — суровых чернобородых старцев, глядевших со стен на людей, наполнивших небольшой собор сплошной массой тел.
Роман стоял рядом с князем впереди, они были почти одного роста. Губы чародея чуть шевелились.
— Ворота слабые, —
Князь поморщился:
— На улицах биться будем, в лес уйдем.
— Не уйти. У них на каждого твоего дружинника пять человек. Кольчужных. Ты же знаешь, зачем говоришь?
— Потому что тогда лучше бы и не начинать. Придумай еще чего. Огнем их сожги.
— Не могу. Припас кончился.
— Ты купи.
— Негде. Мне сера нужна. За ней ехать далеко надо.
— Тогда колдуй. Ты чародей.
— Колдовством не поможешь. Не чародей я.
— Если не чародей, чего тебя в Смоленске жгли?
— Завидовали. Попы завидовали. И монахи. Думали, я золото делаю…
Они замолчали, прислушиваясь к священнику. Князь перекрестился, потом бросил взгляд на соседа.
— А что звезды говорят? Выстоим, пока литва придет?
— Боюсь, не дождемся. Орден с приступом тянуть не будет.
— Выстоим, — сказал князь. — Должны выстоять. А ты думай. Тебя первого вздернут. Или надеешься на старую дружбу?
— Нет у меня с ними дружбы.
— Значит, вздернут. И еще скажу. Ты на польскую княжну глаз не пяль. Не по тебе товар.
— Я княжеского рода, брат.
— А она королевской крови.
— Я свое место знаю, брат, — сказал Роман.
— Хитришь. Да бог с тобой. Только не вздумай бежать. И чародейство не поможет. Ятвягов за тобой пошлю.
— Не грози, — сказал Роман. — Мне идти пора.
— Ты куда? Поп не кончил.
— Акиплешу на торг посылал. Ждет он меня. Работать надо.
— Ну иди, только незаметно.
Роман повернулся и стал осторожно проталкиваться назад. Князь поглядел вслед. Он улыбнулся, но улыбка была недоброй.
Кин вывел шар из собора к паперти, где, дожидаясь конца службы, дрожали под сумрачным мокрым небом калеки и нищие. Роман быстро вышел из приоткрытой двери. Посмотрел через площадь. Там ковылял, прижимая к груди глиняную миску и розовый обожженный горшок, шут.
— Тебя за смертью посылать, — сказал Роман, сбегая на площадь.
— Не бей меня, дяденька, — заверещал шут, скалясь. Зашевелились нищие, глядя на него. — Гости позакрывали лавки, врага ждут, придет немец, снова торговать начнут. Что гостю? Мы на виселицу, а он — веселиться.
Роман прошел через площадь. Шут за ним, прихрамывая, горбясь. Они миновали колодец, коновязь, завернули в узкий, двоим не разойтись, закоулок. В конце его, у вала, в заборе была низкая калитка. Роман ударил три раза кулаком. Открылось потайное окошко, медленно растворилась низкая дверь. Там стоял стражник в короткой кольчуге и кожаной шапке. Он отступил в сторону, пропуская Романа. Тесный двор, заросший травой, несколько каменных глыб, окружавших выжженное углубление в земле… Роман по деревянным мосткам пересек двор, поднялся на крыльцо невысокого приземистого бревенчатого дома на каменном фундаменте. Кольцо двери было вставлено в медную морду льва. Где же Анна такую ручку видела? Да, в коробке — музее деда Геннадия.