Встреча в Кливленде
Шрифт:
— Ну хорошо, — Болан испытующе поглядел на нее. — И чем же прикажешь мне заняться?
— Можешь посмотреть мои ушибы.
— Зачем?
— А за тем, что я получила их по твоей милости! У тебя здесь хреновое маленькое зеркало — ни черта нельзя разглядеть. Вдруг у меня начнется гангрена или еще что похуже?
— Не беспокойся, твои раны я уже осмотрел. Они возникли вовсе не из-за меня. Твои приятели в бассейне постарались от души.
— Я говорила о новых.
— Ах, есть еще и новые! Но я-то тут при чем?
— У тебя невероятно
Болан удовлетворенно хмыкнул:
— Ладно, покажи, что у тебя там.
— Ты хочешь заниматься этим прямо на кухне?
— А что?
— Нет уж, я так не согласна.
— Где твои ушибы, Сьюзан? — терпеливо произнес Болан.
— Пошел к черту! — взбесилась она и пошла прочь.
Болан рассмеялся и стал ждать, когда кофе будет готов. Затем наполнил чашку и понес ее в ванную. Дверь спальни была закрыта. Болан снял пиджак и портупею, стянул рубашку и промыл небольшую рану на плече.
Значит, гостья его — журналистка... Это интересно.
Он достал из аптечки флакон с антисептиком и направился в спальню. Девушка лежала ничком на кровати, даже не сняв покрывала. Влажное полотенце валялось рядом на полу. Мягко похлопав ее по упругому заду, Болан присел на край кровати и сказал:
— Займемся делом. Ты позаботься о моих ранах, а я — о твоих.
Не отрывая лица от подушки, Сьюзан глухо выкрикнула:
— Иди к черту!
У нее действительно был обширный кровоподтек прямо под ягодицей. Болан вздохнул и направился в ванную. Смочив холодной водой полотенце, он вернулся к девушке и прижал полотенце к синяку.
— У тебя очень интересный зад, — заметил он как бы между прочим.
— Что значит — интересный? — проворчала Сьюзан.
— Ну, с мужской точки зрения.
— Я так понимаю — возбуждает?
— Именно. Ты очень точно употребляешь слова.
— У меня есть в запасе еще парочка точных слов, мистер супермен. Специально для тебя.
— Не сомневаюсь. Судя по всему, тебя неплохо обучали в школе журналистики.
Прелестный зад разом напрягся и окаменел.
— Какой ты умный, — сказала Сьюзан.
— Я думал, мы начнем с взаимопонимания.
— Чепуха! Ты же не принял мою капитуляцию.
Болан смазал свое плечо антисептиком и швырнул через комнату мокрое полотенце. После чего встал и сбросил с себя остатки одежды. Сьюзан перевернулась на спину, посмотрела на него снизу вверх и — улыбнулась.
— Эй, — сказала она, глядя с нескрываемым вожделением, — я очень сексапильная, правда?
Болан мягко отвел устремленные к нему руки.
— Сначала мы должны привести в порядок дела.
— О'кей, — хмыкнула Сьюзан. — Тогда прежде всего ты расскажешь, откуда тебе известно о школе журналистики.
— Именно с этого мы и начнем, мисс Лэндри, — жестко ответил Болан. — Затем ты расскажешь мне, как с выгодой использовала свою степень бакалавра в плавательном бассейне в Пайн Гров.
Вместо ответа Сьюзан нежно обвила
— Черт возьми, Сьюзан! — ошеломленный, пробормотал Болан.
Наступил тот момент, когда война — любая война — неизбежно прекращается и уступает место нормальному влечению мужчины и женщины друг к другу.
— Не будем сражаться, — прошептала Сьюзан. — Установим перемирие. Перемирие.
Что ж, она оставалась журналисткой даже в постели. И если ей захотелось использовать существительное в качестве глагола, Болан не имел ничего против.
Впрочем, то, что между ними спустя минуту произошло, никак нельзя было назвать перемирием — напротив, это было подлинное сражение. Но Болан многое отдал бы, чтобы на земле остались лишь такие, восхитительные войны, где каждая сторона не только не терпела поражения, а становилась все счастливей и сильней. Сначала обе армии выставили разведочные и патрульные дозоры, затем провели атаки и контратаки, отступили с отводом боевых частей, предприняли фланговые маневры и осуществили полный фронтальный натиск на центр, после чего перегруппировались и принялись окружать друг друга — снова и снова, пока, наконец, окончательно не вымотались.
Да, это была потрясающая война, и уж за ней последовало настоящее почетное перемирие, нежное и отзывчивое.
— Ты чудесный великан, — простонал генерал одной из сторон.
— Ну и бакалавр с пробойником! — восторженно откликнулся другой.
— Прекрасный головорез. Ты меня изнасиловал.
— Ну, это нормально. Мир и Любовь. Ты меня тоже изнасиловала.
— Дважды.
— А я имел тебя лишь раз.
— Попытайся. Я вызываю тебя.
— Боже, а еще сердилась из-за каких-то плевых синяков.
— А кто мне понаставил их, садист ты этакий!
— А кто все время кричал: «Атакуй, атакуй»?!
— Ну, все, мой сердитый дикарь. Довольно. Это был последний удар. Пора опять установить перемирие.
— Не уверен, что мне это под силу, — устало отозвался Болан.
Но он знал, что способен еще ох как на многое.
В каждой войне — так подсказывал ему опыт — должно быть, по крайней мере, одно большое перемирие. И выражается оно глаголом или существительным — не важно, но оно должно быть. Одно.
А иногда два.
Глава 11
— Вы не можете переговорить с ним прямо сейчас, — уведомил Фредди Бьянки звонившего. — Он провел трудную ночь и только сейчас отправился спать. Скажите мне, а я передам, как только смогу.
— Годится, — согласился главарь отряда боевиков. — Ему это все равно не понравится, так что если передадите вы — мне же лучше.
Бьянки простонал:
— Выкладывай, черт побери!
— Я направил команду, как и было велено. И все держал под наблюдением. Томми Забо и парочка ребят наблюдали за парнем из береговой охраны.