Встреча в пустыне
Шрифт:
— Франкенштейн и его монстр, — буркнула Кили, роясь в сумочке в поисках ключа.
— Переоденься во что-нибудь старое, поначалу работа будет грязной, — бросил он вдогонку.
— Грязная работа! — бурчала Кили, натягивая старую вытянутую майку. Потертая, в пятнах тенниска привычно окутала ее, и она вдруг вспомнила футболку с полинявшей надписью «Чикагские быки», которую Дигби одолжил ей в Вегасе и которая послужила ей мини-платьем. Тогда они тоже задумали кое-что, и проделка их удалась. Разбитый
Когда Кили вышла с Честером на задний двор, Дигби скреб стол и стулья проволочной щеткой.
— Откуда эта щетка?
— Мой набор инструментов. Ни один уважающий себя жестянщик не ездит без проволочной щетки.
— Ни в коем случае, — подтвердила Кили, и ее сердце забилось от теплого чувства к жестянщику. — Что дальше?
Дигби посмотрел на мокрую мебель и нахмурился.
— Ты можешь подержать, пока я буду выкручивать им ноги?
— Тебе никогда не удастся вернуть их в первоначальное состояние.
— Этого и не требуется. Мы их сделаем плоскими.
— Я спросила бы, как мы это сделаем, но лучше уж мне не знать этого.
— Раз у тебя нет знакомого с бульдозером, сделаем это самым старомодным образом. Иди сюда и упирайся в стол, пока я буду работать над ножкой. — Он положил стол набок самой кривой ножкой вниз, Кили опустилась на колени и взялась за крышку стола. Дигби извлек плоскогубцы и молоток — деликатно, как хирург, берущий скальпель и пинцет. Она наблюдала за ним сквозь отверстия в узоре литья и была очарована точностью движений его рук и мастерством, с которым он рассчитывал свою недюжинную силу.
— Я только теперь заметила, какой изысканный рисунок на крышке, — сказала она. — Когда-то он выглядел потрясающе.
Дигби прекратил работу и улыбнулся.
— Что такое? Неужели Кили Оуэне может видеть не только то, что лежит на поверхности?
— Я понимаю, что он раньше был красивым, но хочу сказать тебе, Дигби, что все-таки не вижу в нем будущих прелестей.
— Немножко веры, душечка!
Он перевернул стол, чтобы заняться другой ножкой.
Через десять минут Дигби закончил со столом, еще полчаса ушло на стулья. Удовлетворенный результатом, он поставил их к столу так, будто здесь недавно сидели двое, отошел и прицелился «рамкой», как раньше проделывал это со стеной. Слегка подвинул стулья, отошел и снова прицелился.
— Что ты делаешь? — спросила Кили.
— Ищу верную перспективу. — Стараясь не тронуть стулья, он поднял стол и снова положил его набок. — Сейчас начнется самое интересное.
Он поставил правую ногу на верхний край столешницы и изо всех сил надавил. Через секунду-другую стол поддался — ножки подогнулись. Дигби осмотрел результат и торжествующе потряс руками над головой.
— Получилось, черт возьми!
Он опрокинул
— Мне понадобится твоя помощь.
— Говори, что я должна делать. Дигби показал на спинку стула.
— Просто встань сюда и смотри с восхищением.
Кили встала, и кривая поверхность качнулась.
— Когда я попробую его согнуть, он может сдвинуться, — предупредил Дигби и поставил ногу на край сиденья. — Держи равновесие, особенно на счет «три». Раз… два… три!
От толчка огромной ноги сиденье подогнулось, но спинка взлетела, и Кили опрокинулась назад. Дигби ринулся ее спасать и упал вместе с нею, перекатив ее на себя, чтобы она не ударилась.
Через секунду Кили оправилась от шока, вызванного падением, и ощутила сильные мужские руки у себя на спине. Запах дорогого одеколона. Сердце, тяжело бьющееся возле ее уха.
— С тобой все в порядке? — спросила она. Она почувствовала, как он затрясся от смеха.
— Могло бы быть и получше.
— Ты не ушибся?
— Меня скрутило, но не от падения. — В голосе слышались чувственные нотки.
Кили повернула голову так, чтобы видеть его лицо.
— Тогда, что же ты меня не поцелуешь?
Он помолчал, коснулся ее щеки. Посмотрел в глаза.
— Я не сплю ночами, мечтая тебя поцеловать. Но это слишком опасно.
Ей стало жарко. Лицо горело. Он прав. Не целоваться же им, как на первом свидании. После того, что было в Вегасе. Отвернувшись, она безнадежно буркнула:
— Чертовы гормоны.
— Да, у меня тоже. — Дигби осторожно снял руку, выкатился из-под нее и сел. — Придется кастрировать себя и податься в Тибет к монахам.
— Но это будет обман. Ведь смысл обета безбрачия — в воздержании.
— Кому, как нравится. Кастрацию не я придумал.
Кили насупилась. Он что, думает, ей легче? Если он такой несчастный, может убираться. От этой мысли ей стало совсем плохо.
Неприятный треск вывел ее из задумчивости; она обернулась и увидела, что Дигби стоит на погнутом стуле. Он нашел точку равновесия, подпрыгнул, и снова раздался треск.
— Черт! — Он хмуро глядел на стул. Жалко, нет кувалды.
— Странно, что ты ее не взял с собой.
— Забыл. — Он опрокинул второй стул. — Попробуешь еще раз?
— Я уж боялась, ты больше не попросишь, — сказала она, становясь на спинку стула.
Дигби установил ногу на ребро сиденья.
— Готова? На «три». Только не падать!
— Я не собираюсь падать.
— Все же придерживайся за мою талию.
— Спорю, ты с каждой знакомой практикуешь этот трюк, — сказала Кили, обвив его руками.
— С каждой, но до сих пор попадались только блондинки.
Кили сердито шлепнула его. Дигби хмуро усмехнулся.