Встреча в пути
Шрифт:
Чтобы не потерять хрупкую нить сновидения. Мне снилось, что я иду навстречу Виктору, вижу его так близко. Он улыбается мне и жестом показывает, чтобы я шла быстрее, что он ждал меня. Но передо мной вдруг встает темный сосновый лес, страшный и непролазный. Я пытаюсь идти по тропинке и понимаю, что заблудилась.
Я лежала с закрытыми глазами и старалась выбраться из этого сказочного леса, чтобы сон не заканчивался так печально.
Но удержать сон было невозможно…
Каждый
Капли слёз в пелене дождя,
Эти долгие дни до встречи,
Этот длинный путь до тебя.
Немота телефонной трубки,
Тишина у входной двери.
Сто часов поместилось в сутки
И бессонница до зари.
Через пропасти и лабиринты
Пролегает твой трудный путь,
Но любовью моей движимый,
Ты не сможешь с него свернуть.
Проплывут облака неспешно
И прольют дождём на тебя,
Каждой теплой дождинкой вешней
Пожелаю тебе добра.
Красным крестиком день помечу
На листочке календаря.
Эти долгие дни до встречи,
Этот длинный путь до тебя…
Мы с моей помощницей Ириной Ивановной сидели в кабинете и обсуждали очередное распоряжение из области, как в дверь заглянула секретарь и сказала, что ко мне пришли. Обычно посетители, направленные секретарем, сами стучали и заходили ко мне на приём. Сейчас у нашей секретарши Маши был сильно заинтересованный взгляд на меня , что наводило на мысль, что старушка, пришедшая с очередной жалобой на врача, вряд ли бы вызвала у Маши такой живой интерес.
Меня словно автоматной очередью прошило, в горле разом пересохло.
Я хотела встать из-за стола, но ноги стали непослушны мне. Ирина Ивановна с недоумением наблюдала за мной, а я наблюдала, как медленно открылась дверь и на пороге, смущенно улыбаясь, появился Виктор.
Видимо, со мной творилось что-то немыслимое.
Не исключено, что я засветилась от счастья, просто в буквальном смысле. Потому что Ирина Ивановна куда-то исчезла сразу.
Впрочем, я этого уже не заметила.
Мы остались в кабинете вдвоем. Виктор сел на стул, предназначенный для посетителей и мы стали разговаривать.
Мы говорили ни о чём и обо всём сразу. О погоде, моей работе, о разбитой местной дороге и о недавних таёжных пожарах.
Но ни разу, никто не коснулся вопроса о пресловутой забытой связке ключей. Я не знала, что мне ответить, когда Виктор прямо спросит про ключи и радовалась, что он про них не спрашивает.
Незнакомая офисная обстановка, похоже, смущала Виктора, хотя за время нашей с ним беседы в кабинет не заглянула ни одна живая душа.
Это было весьма несвойственно нашему, состоящему на 80 процентов женскому коллективу, и приходилось только диву даваться, как Ирине Ивановне удавалось сдерживать мощный напор любопытных коллег.
В конце
Отпросившись у начальника, который оторопел от моей наглой интонации, я села в машину Виктора и через полчаса мы уже сидели за уютным столиком в ресторане « Айсберг».
Нам было легко общаться. Как тогда, в вагоне поезда.
Мы разговаривали, как старинные друзья, давно не видевшие друг друга, искренне и просто. Иной раз я ловила себя на мысли, что я спокойно рассуждаю на самые сокровенные темы о личном.
Виктор, в свою очередь, без утайки отвечал на все мои вопросы о его личной жизни.
Время текло параллельно, года будто спрессовались в минуты. Мы, словно пытаясь разом наверстать упущенное время, перестали говорить о мелочах.
Стали говорить только о важных вещах. О детстве, о друзьях, о мечтах.
Вдруг Виктор спросил, глядя мне в глаза: «Аэлита, никаких ключей не было?».
Все мои репетиции ответа и заготовки речи мгновенно вылетели из головы, я даже забыла, что в моей сумочке лежит (на случай подтверждения сочиненной легенды) какая-то старая связка ключей, найденная в маминой кладовке.
Я замолчала, кровь резко ударила мне в лицо. Наверное, я стала пунцовой от смущения и неожиданности вопроса.
– Я понял! – сказал Виктор.
В его голосе не было ни возмущения, ни иронии. Я честно все ему рассказала, пытаясь говорить спокойно и не акцентировать его внимание на моих переживаниях и эмоциях. Со страхом ожидая, что он сейчас же уйдет, я смотрела на него.
Несколько минут мы молчали.
Виктор смотрел в окно, выходившее на оживленную городскую трассу, а я готова была зарыдать в голос от собственной тупости.
Мой поступок был решительно не совместим с моим зрелым возрастом и строгим внешним видом. Он был бы простителен двадцатилетней наивной простушке, пытающейся любой ценой подцепить кавалера.
В округлое зеркало, висевшее напротив меня, отражалась светловолосая женщина средних лет с гладкой строгой прической, одетая в респектабельный синий костюм. Светлая оправа очков еще более подчёркивала мою «чиновность».
Я ясно понимала несовместимость этого образа и моего поведения. Странно было то, что понимание нелепости своего вранья мне пришло только теперь.
В ресторане было тихо, играла скрипка и позвякивали приборы.
Мне стало нехорошо от душевного дискомфорта, приступ дурноты подступил к гортани. Еще только не хватало упасть перед ним в обморок, уподобившись чувствительной девице. Я хотела встать и выйти, ноги не слушались, сделавшись деревянными.