Встреча в пути
Шрифт:
– По- твоему, примитивное совокупление делает человека ближе, чем любовь к нему? – воскликнула я.
– Наивная ты девушка, однако! А что может быть ближе? – удивленно ответила Зина.
Долго ещё мое сердце саднило и кровоточило. Я больше не хотела слышать про мужчин и про любовь.
Красивые голубые глаза Виталика, его ладони, обжигающие мою талию, его тихий проникновенный голос, много месяцев не выходили из моей головы.
Но всё на этом свете заканчивается. Я перестала
Моя женская неутолённая гордость требовала жертвы и поклонения. Вечерами в общежитии, куда ни глянь, стояли влюбленные парочки и шептались, обнявшись.
Томная атмосфера влюбленности окутывала общежитие от входа до чердака, словно магический туман. Все разговоры сводились к теме будущих свадеб, нежданных беременностей и проливались литры слёз женского разочарования.
Однажды, поднимаясь по лестнице в свою комнату, я снова увидела влюбленные тоскующие глаза Леонида.
На этот раз я решила, что не так уж он нехорош. Ну, ростом не вышел, чуточку лысоват, зато умён, образован и воспитан.
Хотя я относила себя к категории романтичных девушек, начисто лишенных материальных планов, однако прагматично подумала о том, что Леонид – коренной иркутянин. Если я выйду за него замуж, то останусь работать в Иркутске.
Я не была яростной патриоткой, меня не вдохновляли призывы к повышению лекарственного обеспечения населения в самых отдаленных уголках Советского Союза. На комсомольских собраниях я засыпала от скуки, размышляя о том, как бы избежать направления на дальние окраины нашей необъятной страны.
А по распределению, я могла попасть туда запросто, потому что особенных успехов в учёбе не демонстрировала.
Леонид, словно угадывая мои опасения, заверил меня, что в случае женитьбы ему, как ведущему инженеру, выделят отдельную квартиру от администрации завода.
Такая перспектива быть хозяйкой отдельной квартиры в Иркутске меня впечатлила. Но поскольку мне так нравилась моя жизнь, избавленная от ответственности и каких-либо обязательств, кроме учебы, то я раздумывала.
Однако Леонида из вида не теряла.
Мне не хотелось расставаться со своей девичьей свободой. Я изворачивалась и тянула с регистрацией, как только могла. Придумывала разные поводы не идти в ЗАГС.
Через четыре месяца встреч и походов в кино, Леонид захотел познакомить меня со своей семьей.
Он жил с матерью и младшим братом. Конечно, я упиралась и пару раз умышленно срывала запланированную встречу с будущими родственниками. Если влюбленного в меня Леонида я могла обмануть, то разве обманешь материнское сердце? Так оно и вышло.
Вера Николаевна, мама Леонида встретила меня внешне доброжелательно, но без сердечности. Она внимательно наблюдала за мной и бросала тревожный взгляд на сыновей.
Леонид был похож на мать. Те же тонкие черты
С ним определенно что-то было не так.
Вера Николаевна обеспокоенно наблюдала за младшим сыном, как наблюдают за больным ребенком. Это при том, что Эдуард на вид выглядел лет на тридцать. Меня поразила непохожесть братьев, но я оставила свои комментарии внутри себя. Эдуард волновал меня меньше всего.
Я слушала Веру Николаевну, которая рассказывала про успехи своего старшего сына. Было понятно, что она гордится Леонидом и желает ему достойную пару.
Вышла из дома Вахрушевых с тяжелым сердцем.
Думаю, Вера Николаевна поняла, что мной движет вовсе не искренняя любовь к ее сыну. Моя будущая свекровь даже не поинтересовалась моей семьей, не спросила о моей маме. Я была уверена, что Вера Николаевна воспрепятствует нашей будущей свадьбе.
Даже стала смиряться с этой мыслью. Когда твое сердце не принимает участия в процессе, то особой душевной трагедии не возникает.
Я стала размышлять над другими вариантами, ведущими меня к прописке в областном центре.
Вокруг меня вился кругами Ростик Бережнов с четвертого курса лечебного факультета. Яркий брюнет с мощными плечами, он был хорош собой, обладал веселым характером и много читал. Родители Ростислава были иркутскими врачами, так что у них была целая семейная династия докторов, включая бабушек и одного деда.
Всё это мне нравилось.
Но Ростик мечтал закончить учебу и тут же уехать за границу. Желательно в недоразвитые страны Африки. Ростик предлагал мне вступить в ряды общественного движения, посвященного борьбе с эпидемиями.
Он с воодушевлением говорил о том, как прекрасно жить в соломенной хижине на сваях, отбросив всякие мысли о презренном комфорте, спасая человеческие жизни от болезней.
Я слушала Ростика с ужасом. Видимо, я не была рождена для таких самоотверженных акций.
Мне стыдно было это озвучить, но судьба голодающих африканских детей, задуматься о которых пламенно взывал Ростик, не вызывала во мне никакого интереса.
Я стремилась к комфорту и удобству, тому, что так яростно ненавидел Ростислав Бережнов. Поэтому стала избегать встреч с энергичным Ростиком.
Завидев его в конце институтского коридора, я быстро сворачивала к лестнице и устремлялась прочь.
Был еще один страстный поклонник, Володя Левин. Он заканчивал шестой курс лечебного факультета. Володя до поступления в институт имел среднее медицинское образование и работал фельдшером в селе Калиновка.