Встреча в пути

Лебедева Алла Михайловна

Я ежечасно инсценировала варианты нашего с ним разговора и каждый раз роль моя выходила нелепой и смешной.

В конце концов, я решила, что, не желая со мной разговаривать, Виктор бросит трубку и отметёт всякую надежду на дальнейшее с ним общение.

Это будет горькое, но полезное лекарство от моего странного недуга.

Между тем, мое состояние здоровья действительно ухудшилось. Я потеряла в весе почти пять килограммов, постоянно кружилась голова.

Неимоверная слабость приводила к тому, что, придя домой, я сразу же

ложилась на диван и лежала, закрыв глаза. Кот Барсик взгромождался мне на голову и успокаивающе мурлыкал.

Усилия моей подруги Кати куда-нибудь вытащить меня прогуляться или пойти в пятницу в кафе, чтобы развеять грустные мысли, не приводили ни к какому результату.

Катя боролась за меня самоотверженно.

Она была верной подругой из числа тех, которых мы приобретаем в ранней молодости. Которых выбираем по наитию чистой молодой души, не обремененной практическими соображениями.

Мы дружили с Большаковой Катей с того момента, когда поступили в Иркутское фармацевтическое училище.

Оба закончили его с отличием и продолжили свое образование уже на разных факультетах. Я поступила на фармацевтический, а Катюша, следуя по стопам своих родителей – врачей, поступила на лечебный факультет.

Свою профессию я выбрала, благодаря двоюродной маминой сестре, тете Майе, которая заведовала аптекой. Зашла как-то к ней на работу и была очарована строгим порядком, дисциплиной и тишиной в аптечных помещениях. Когда рассказала об этом Кате, она очень удивилась моему выбору. Катю увлекала работа, связанная с постоянным общением с людьми и не предполагающая никакого покоя. На пятом курсе Катя вышла замуж за однокурсника Антона Чепурина.

После получения диплома семья Чепуриных приехали в Ново – Зиминск. Катя устроилась в городскую поликлинику. Антон – в службу скорой помощи.

В настоящее время Екатерина Федоровна Чепурина работала старшим участковым терапевтом в нашей районной поликлинике.

Возле её кабинета всегда сидела очередь. Когда вышло постановление о праве пациента выбирать себе лечащего врача, многие больные написали заявление главному врачу с просьбой перевести их на участок доктора Чепуриной.

Катя заканчивала смену тогда, когда из ее кабинета выходил последний пациент. Пожилая медсестра Наталья Ивановна, много лет работавшая с Катей, ворчала, ругалась, выговаривала, возмущалась.

Но доктор Чепурина не могла равнодушно пройти мимо пациента, записанного к ней на прием. Она не уставала от людей. Скорее, Катя не умела отдыхать от работы.

Своей внешностью Катя напоминала мне олененка. Высокая, худенькая, стройная. С длинной шеей и огромными карими глазами на маленьком смуглом личике.

Короткая стрижка лишь подчеркивала выразительность ее глаз.

Катя вызывала безграничное доверие, ее теплый взгляд проникал в душу, ее сочувствие было подлинным. Потому я рассказала ей о том, что меня мучило эти месяцы.

Сколько я себя помню, Катя кого-нибудь спасала. Она была рождена быть спасателем.

С раннего детства она спасала котят, пёсиков, воробышка, морских свинок, попугайчиков. Катюша всех жалела и всех

понимала.

Когда ее муж Антон Чепурин, спустя всего пять лет после их свадьбы, влюбился в свою коллегу медицинскую сестру Татьяну Захватову, она простила ему измену и отпустила с миром влюбленную парочку в туманный Санкт- Петербург.

Туда, откуда Татьяна была родом и куда она увезла Антона «от греха подальше».

Катя осталась с сыном Прохором, сохранив с бывшим мужем добрые отношения.

Залюбленный матерью, Прохор рос капризным, грубоватым и своенравным. Ростом он вышел в отца. На мой взгляд, характером тоже.

Когда Антон Чепурин, бывало, шел по коридорам нашего медицинского института, он был виден издалека. Его рост достигал одного метра девяносто два сантиметра. Антон улыбался каждой встречной студентке и заигрывал со всеми приглянувшимися ему девушками при удобном случае.

В пятнадцать лет мальчуган Прохор Чепурин вымахал под метр восемьдесят. Длинный, нескладный, с нервным подвижным лицом и светлыми, как у отца, глазами.

Катя всё время жалела сына, называла его бедным Прошенькой и прощала ему его грубости.

– Да, конечно, у Проши несносный характер. Но надо понимать, Прошенька растет без отца. Кроме того, у него слабое здоровье и он необыкновенно чувствителен! – утверждала Катя.

Я смотрела на рослого наглого подростка и не видела ничего из того, о чем говорила Катюша. Прохор ел за двоих, плохо учился, огрызался с учителями и имел склонность к азартным компьютерным играм.

Просьбы матери сходить в магазин за хлебом, либо убрать за собой грязную посуду, Прохор игнорировал, делая вид, что ничего вокруг не слышит.

Но Катя вместо того, чтобы дать подзатыльник обнаглевшему отпрыску, вздыхала, шла в магазин сама и мыла тарелки, придя с тяжелой смены из поликлиники.

Удивительно было устроено ее материнское зрение. Она каким-то странным образом усматривала в крепком дерзком пацане с нахальной ухмылкой хлипкое болезненное создание, которому грозят все напасти мира.

– Бедный мой мальчик! Ты испортишь зрение! – приговаривала Катюша, подтирая с пола пятна от расплескавшегося кофе.

Прохор, скривив лицо, поднимал свои длинные ноги, чтобы мать могла ползком заползти под его письменный стол и вымыть там пол.

Одно бедное спасаемое существо было ухожено.

Теперь наступила моя очередь.

– Пойдем прогуляемся! Тебе важно побыть на свежем воздухе! – сказала Катя, закончив с уборкой. Она стала одевать пальто.

– Ма, ты куда? А пожрать сварила? – донеслось из детской.

– Прошенька, на плите котлеты с вермишелью! Поешь сыночек, пока теплые! – отозвалась Катя заботливым голосом. Мы вышли из подъезда.

– Это наваждение. И оно непременно пройдет! У тебя прекрасный муж, у вас прекрасный сын, все будет хорошо. Просто мы, женщины, так устроены, нас однажды настигает душевный кризис. Это с каждой может случиться…Время, только время должно пройти… – твердым голосом говорила Катя, ведя меня под руку по улицам города, как тяжелобольную.