Встречи на «Красном смещении»
Шрифт:
Люк наконец открылся полностью. Тьма была абсолютной, сетчатка глаза воспринимала лишь отдельные вспышки, но и этот эффект должен был постепенно, сойти на нет. У меня над головой простиралась в бесконечность бескрайняя чернота пустого беззвездного пространства в десятом слое. Это я понимал умом, но по ощущениям легко мог представить себе, что нахожусь где-нибудь в грузовом контейнере — разницы никакой. Точно я знал только то, что ни черта не вижу.
Я поднялся повыше по настенной лестнице, чтобы на ощупь убедиться, действительно ли открылся люк. Потом спустился вниз, встал на пол в центре
Невесомость подхватила меня.
Когда я решил, что подъем по инерции прекратился, я включил ракетные двигатели. Находясь по-прежнему в полной темноте, я не знал даже, вращается мое тело или нет, и мог положиться только на ускорители, — запрограммированные таким образом, чтобы унести
мое тело как можно дальше от самой большой массы, которую мог засечь встроенный детектор комбинезона. Вначале меня ненадолго закрутило в одну сторону, но потом движение стабилизировалось.
В заданный момент двигатели умолкли. Я включил в шлеме индикатор дальности. Достигнув нужного расстояния от корабля, я приказал двигателям развернуть мое тело на девяносто градусов вперед и на мгновение включил фонарик.
Вначале я увидел, как по пуповине, соединявшей меня с кораблем, словно по гигантскому бикфордову шнуру, свет устремился вниз, оставляя за собой темноту. Пока он продвигался к оболочке, я дал двигателям команду отодвинуть меня еще дальше от корабля так, чтобы шнур натянулся, и удерживать в таком положении.
Я завис над кораблем. Прошло полминуты или даже больше, пока свет моего фонарика достиг наконец корабля и, отразившись, вернулся ко мне. Сначала осветился открытый шлюз, а потом свет стал расходиться кольцами. Через пару секунд кольцо достигло внешнего края оболочки «Красного смещения», осветив всю полусферу, над которой я находился. На ней никого не было.
С такого расстояния корабль казался не больше баскетбольного мяча, а Фенн Мелгард выглядел бы на его поверхности вообще букашкой — но если бы он там был, я бы заметил его. Значит, он либо на другой стороне, либо вовсе покинул корабль. Оболочка корабля тускло и безучастно чернела внизу.
Я выдал двигателям новую команду — начать движение по орбите вокруг корабля. Высота орбиты уменьшалась по мере того, как страховочный шнур наматывался на оболочку.
Я засек время. К счастью, гравитация уменьшалась достаточно плавно, чтобы можно было не обращать внимание на вызванное ее вариациями ускорение или замедление времени. Попав в положение, удобное для следующего обзора, я переключил фонарь на мигание с интервалом в десять секунд между вспышками.
В этот раз корабль осветился быстрее, чем в предыдущий. Теперь он был ближе и казался намного больше. Поверхность была по-прежнему пуста.
Каждый раз, когда освещался новый участок оболочки «Красного смещения», я тщательно его осматривал и, увы, с неизменным результатом. Почти завершив полный виток, я включил лампы на плечах комбинезона.
Прямо подо мной показался открытый люк воздушного шлюза. Чтобы смягчить толчок, я в последний раз включил двигатели и дал тормозной импульс. Коснувшись поверхности, я сразу упал вперед, потеряв равновесие из-за неточной поправки на замедление света, отскочил
Распутав страховочный шнур, я встал и подошел к люку, находившемуся в нескольких шагах и отбросил с дороги неиспользованный конец шнура. Кнопка включения света в шлюзе находилась рядом с крышкой люка. Нажав ее, я легко спрыгнул вниз.
В шлюзе я пристегнул к стене короткий страховочный конец, висевший на поясе комбинезона, отстегнул длинный шнур и принялся сматывать его, рассеянно поглядывая по сторонам. Вот тут я и заметил кровь.
Во всяком случае, мне показалось, что это кровь. Вряд ли это могло быть чем-то иным. Небольшие пятнышки на полу из-за специфики среды почти не выделялись на сером фоне, но по форме можно было безошибочно определить засохшие круглые капли с мелкими брызгами вокруг. Кажется, Фенн Мелгард нашел свою смерть далеко от дома…
Да, такой вариант я упустил из виду, занятый бесконечными раздумьями о Тэйре Клайн и Дженни Сондерс. Дженни и Фенн Мелгард могли погибнуть от рук третьего, неизвестного пока человека. Правда, у Фенна могла быть и вторая жертва, о которой мы еще не знали, но эту версию я счел самой маловероятной.
Если кровь на полу шлюза принадлежит Фенну, то выходит, что комбинезона на нем не было. Комбинезон или выбросили за борт вслед за самим Фенном, когда кто-то очень настойчиво попросил его немного прогуляться в гиперпространстве, или надежно спрятали на корабле, а может быть, нажав нужные кнопки, перевели в другой слой. В любом случае убийца понимал, что костюм должен исчезнуть, иначе невиновность Фенна станет очевидной.
Итак, убийца на борту. Но кроме этого, мы не знаем о нем ничего.
Я заканчивал сматывать страховочный конец, обдумывая, что делать дальше. Первым побуждением было сразу же позвонить на мостик Белле и предупредить ее, но еще, не успев закрыть внешний люк шлюза, я отверг эту идею. Если убийца — член экипажа, — вполне возможно, что он прослушивает линии связи. Нельзя лишать себя единственного, хоть и мизерного преимущества — ведь он пока уверен, что никто не догадывается о его существовании.
Бескрайняя ночь осталась за крышкой люка, и я начал наполнять шлюз воздухом. На цифровом индикаторе давления сначала быстро, потом все медленнее замелькали цифры, и вскоре он уже показывал «100%».
Даже после такой краткой прогулки по гиперпространству мне не терпелось поскорее выбраться из комбинезона. Для того чтобы посмотреть влево или вправо, приходилось поворачиваться всем телом. От этого у меня начиналась клаустрофобия, и я поспешил отстегнуть шлем, еще не выйдя из шлюза в коридор.
Открыть дверь я не успел. Я не успел даже до конца снять шлем. Едва начав поднимать лицевое стекло, я ощутил какой-то сладкий запах — запах, которого здесь не должно было быть.
Попытка быстро застегнуть шлем оказалась неудачной, пальцы вдруг перестали слушаться. Поле зрения сузилось, его быстро затягивал черный туман, наступающий со всех сторон.
Я уверен, что уже ничего не ощущал, когда со всего размаху грохнулся на пол.
Первое, что я почувствовал, возвращаясь к жизни, — острую боль в шее.