Встречи на «Красном смещении»
Шрифт:
— О, для меня это обычная, будничная работа. А знаете, по-моему, мы слишком углубились в обсуждение проблем, которые касаются только Дженни. Кстати, если кто-нибудь хочет отдохнуть после обеда — милости просим, комната отдыха работает.
Уэйд Мидсел фыркнул — достаточно громко, чтобы я отчетливо расслышал. Он прямо-таки расстроился — а что прикажете делать, если игрок бросает ракетку и убегает с корта! — но не пытался продолжать прерванный разговор.
Никто не пошевелился, все продолжали молча сидеть на своих местах. После короткой паузы Аманда вдруг выпалила:
—
Так! Значит, тот, с кем она говорила, кое-что знал. Дженни смерила Аманду ледяным взглядом, в котором ясно читалось: а вам какое дело?
Эмил Франктон, бизнесмен, понял наконец мой намек и поднялся из-за стола, дав знак своему помощнику Хуану Эбсому следовать за ним:
— Мы, пожалуй, все-таки заглянем в комнату отдыха. — Неуклюже потоптавшись, он спросил: — Может быть, кто-нибудь присоединится к нам?
Было заметно, что он испытывает неловкость, но мне было трудно судить, что является ее причиной — неприятный разговор, сложности с адаптацией к суточному циклу корабля или, возможно, специфическая «ц-болезнь», которая иногда поражала новичков на кораблях нашего типа.
На приглашение Эмила никто не отозвался. Во всяком случае, он попытался разрядить обстановку и со словами: «Ну, так приходите попозже!», удалился в сопровождении помощника.
— Рассказать еще что-нибудь об устройстве корабля? — с надеждой воззвал я к оставшимся пассажирам.
Однако Уэйд Мидсел, видимо, решил обращать на мои призывы не больше внимания, чем Аманда. Он почувствовал, что своим молчанием Дженни неявно подтвердила, что Аманда попала в точку. Повернувшись к Дженни, он спросил:
— Слушайте, вы разожгли наше любопытство. Выходит, Аманда права?
В первое мгновение я был буквально ошеломлен столь грубой бесцеремонностью, но тут же почувствовал, что вопрос был задан тем же-самым тоном, каким я вчера разговаривал с Дженни. А в этом тоне звучало: «Ты хочешь лишить себя жизни? Но почему? Что заставляет тебя стремиться совершить самый нелепый, с моей точки зрения, поступок на свете?»
Я уже открыл рот, чтобы вмешаться, но тут Дженни вдруг совершенно спокойно заговорила. Наверно, ей было просто необходимо излить душу, пусть даже в компании посторонних людей. Кто знает, может быть, ей было легче от того, что все присутствующие практически незнакомы между собой…
— У вас когда-нибудь бывают такие моменты — озарения, что ли, — когда вдруг становится до боли ясно, что дальше все это продолжать незачем? Что жизнь просто запуталась сверх всякой меры? — говоря это, она смотрела только на меня, как будто мы были с ней вдвоем за столом. — Иногда это проходит, потом начинается снова. А я живу с этим чувством уже так долго, что для меня оно стало нормой. — Она наконец отвела взгляд от меня и посмотрела на Уэйда, как бы давая понять, что отвечала именно ему.
Я мысленно попытался поставить себя на ее место. О чем бы я предпочел говорить в такой ситуации — переживаниях, которые довели меня до попытки самоубийства, или о том, что делать, дальше? Решив, что лучше все-таки смотреть в будущее, я спросил:
— Но разве смерть — это выход?
Мгновение она озадаченно глядела на меня, потом ответила:
— Дело не в том, что смерть — это выход. Дело в том, что жизнь потеряла всякий смысл. Я не хочу смерти, просто порою мне не хочется жить.
Стремление отговорить ее от самоубийства превратилось у меня во что-то вроде навязчивой идеи. Понимая, что в основе всего лежат душевные переживания, я все же попытался прибегнуть к логике.
— А что, если умереть — еще хуже? — спросил я. — Вас, наверно, воспитали в духе одной из религий, которые обещают награду в загробной жизни?
Она кивнула.
— И вам никогда не казалось, что все это придумано специально для того, чтобы люди меньше боялись смерти? Или для того, чтобы они боялись причинить страдание другим, так как за это их ждет наказание в другой жизни? А может быть, другая жизнь еще хуже этой? Вполне возможно, это что-то вроде вечного ожидания в приемной врача, где вам непрерывно будут показывать старые видеофильмы о профилактике болезней.
Глаза Дженни затуманились:
— Вы ничего не поняли.
— Да, не понял. Но я хочу понять. Допустим, вам не нравится жизнь, вы не хотите ничего делать, не хотите ничего чувствовать — в таком случае, почему бы вам просто не взять и не отправиться на Занагаллу?
Медленное распространение сигналов на борту «Красного смещения» обычно только усложняло жизнь, но на этот раз оно сослужило мне хорошую службу. Я уже кончил говорить и ждал ответа Дженни, когда заметил, как двое из сидевших за столом одновременно и неожиданно посмотрели на меня, но тут же, словно спохватившись, подчеркнуто небрежно обернулись обратно к Дженни. Эти двое были Уэйд и Тэйра.
— А что такое Занагалла? — спросила Джении. Тэйра уже открывала рот, чтобы ответить, но ее опередил Карл Велмот:
— Я думал, что нет такого человека, который бы не слышал о Занагалле. — Он обвел взглядом всех нас, потом повернулся к Дженни. — Занагалла — это место, куда религиозные люди удаляются от мира. Я не знаю, где оно находится, но кое-какая информация время от времени до меня доходит. Насколько мне известно, для того, чтобы попасть туда, надо либо внести огромный благотворительный взнос, либо долго работать на благо общины. Считается, что это нечто вроде рая для тех, кто заслужил пребывание там добрыми делами. Они живут в полном комфорте, посвящая свое время размышлениям о тайнах Вселенной и общению с Богом. — Он взмахнул руками, словно показывая, как именно осуществляется это общение.
— Я не понимаю, — взглянула на меня Дженни, — при чем тут сравнение с самоубийством?
— Я имел в виду, что есть группа людей, которые вычеркнули себя из списков живущих во Вселенной, — ответил я. — Они уже сделали все, что намеревались, ради блага человечества, прогресса и т. д., и т. п., и после этого приняли, в сущности, то же решение, которое приняли вы, — с той лишь разницей, что у них всегда есть возможность передумать. Это те же самоубийцы, только у них не хватило духу убить, себя раз и навсегда.