Встречи на перекрестках

Примаков Евгений Максимович

– Можете ли вы со мной подписать письмо о нашем согласии на такую схему? – спросил Явлинский. – Вторая моя просьба – устройте мне встречу с Горбачевым.

Я ответил утвердительно. На следующий день у меня на квартире мы отредактировали письмо – Григорий Алексеевич был искренне удивлен, что я, не согласовав ни с кем содержание этого письма, подписал его. Затем его принял Михаил Сергеевич.

Это было незадолго до поездки советской экономической делегации, которую мне поручили возглавить, в Соединенные Штаты. Многое из нашего пребывания в США обросло сплетнями, домыслами. В действительности вкратце дело обстояло так. Мы вместе с В.И. Щербаковым – в то время заместителем председателя правительства СССР – приехали в Вашингтон, чтобы разъяснить

американскому руководству суть экономической политики нашего правительства. Горбачев попросил включить в делегацию и Явлинского. Американцы проявили к Григорию Алексеевичу особый интерес, настаивая, чтобы он был с нами не только у госсекретаря Бейкера, но и у президента Буша. Создавалось впечатление, что они хотели более выпукло показать наличие оппозиции вырабатываемому экономическому курсу в СССР и найти таким путем аргументы для оправдания своей «сдержанности» в поддержке этого «половинчатого» курса.

При всех разногласиях, нужно сказать, Явлинский в общем оставался в команде, хотя на встречах стремился демонстрировать «превосходство в интеллектуальном плане» над остальными членами делегации. Мы к этому относились в меру снисходительно.

После окончания официальных встреч 31 мая меня пригласил президент Буш на рабочий ланч. Присутствовал его помощник по вопросам национальной безопасности Скоукрофт и переводчик Афанасенко. Атмосфера была дружеской. Я сказал президенту, что он отлично выглядит. Это было хорошо воспринято, тем более что Буш незадолго до нашей встречи, будучи в Токио, потерял сознание во время приема. Питер Афанасенко позже рассказал, что один из наших генералов, принятый Бушем, начал разговор с ним со слов: «Вы что-то не очень сегодня хорошо выглядите, господин президент». Беседа, запланированная на полчаса, закончилась в пять минут.

Буш больше расспрашивал. Сам говорил о чем угодно, но без какой-либо конкретики. После ланча повел меня в «личный кабинет», где показал свою гордость – новый компьютер. Напечатал на нем письмо Горбачеву. Позвал свою секретаршу, попросив по моей просьбе снять копию для меня. Старая леди пробрюзжала: «Господин президент должен был знать, что ему следовало нажать вот эту кнопку и сам компьютер выдаст необходимое число копий».

В общем, впечатлений было хоть отбавляй. Но никакого серьезного разговора об экономической поддержке наших реформ не было.

Фактически безрезультатно окончилась и столь многообещающая работа советско-американской группы в Бостоне. Во всяком случае, ни при каких условиях нам никто не предложил 30 млрд долларов. У участников группы – Аллисона, Явлинского и других – были разные объяснения неудачи. Но факт оставался фактом.

В это время я стал «шерпой» – так называют местных проводников – носильщиков, помогающих иностранцам взбираться на Гималайские вершины. По одному такому помощнику полагается и каждому главе государства, входящего в «семерку», а затем в «восьмерку». У нас, хоть мы в то время еще не были членами этого клуба, тоже появился «шерпа». В мои обязанности входили предварительные встречи с коллегами с целью подготовки саммита «семерки» в Лондоне. На 17 июля 1991 года была назначена встреча глав государств «семерки» с М.С. Горбачевым.

Я прибыл в Лондон раньше. Нужно было обговорить кое-какие детали с британским «шерпой», с которым условились встретиться после окончания заседания «семерки». Меня остановил полицейский в ожидании того, когда главы государств рассядутся по своим машинам. На пороге стояли Буш, Бейкер и другие. Площадь была пуста – журналисты, главным образом с телекамерами, сгрудились метрах в пятидесяти. Ближе их не подпускали. Вдруг президент Буш приветливо помахал рукой: «Примаков!» Я, естественно, подошел – пропустили. Рукопожатия, приветствия, вопросы – когда прибывает Горбачев? Бейкер, понизив голос, спросил, не привез ли я с собой тархуновой водки – он хорошо запомнил тот напиток, которым нас потчевал Зураб Церетели на своей квартире в Москве. Я ответил, в шутку, что, если это будет способствовать успеху завтрашних переговоров с Горбачевым, достану тархуновую водку и в Лондоне.

Телевизионщики и фоторепортеры, не слыша, о чем мы говорили, активно снимали нас с расстояния. Через считаные минуты разнеслось: американское руководство что-то живо обсуждало с советским «шерпой».

– О чем это вы беседовали? – был первый вопрос, с которым ко мне обратился Горбачев на аэродроме, где я его встречал через пару часов.

На следующий день состоялся долгожданный разговор руководителей семи государств с президентом СССР. С советской стороны в зале были Горбачев и я. Остальные, в том числе В.И. Щербаков, С.А. Ситарян, министр иностранных дел А.А. Бессмертных, помощник президента А.С. Черняев, советник В.В. Загладин, были в другой комнате. Связаться с ними я мог по факсу, но воспользовался им единственный раз, передав, что обсуждение началось, – надо же было хоть как-то задействовать этот механизм после того, как мне долго объясняли, как им пользоваться.

Все главы государств заблаговременно получили послание Горбачева, в котором излагались основные направления предпринятых и предполагаемых действий по преобразованиям в стране – в экономике, развитии федерализма, вписывании в мировое хозяйство, создании условий для привлечения иностранных инвестиций. Явлинский позже резко критиковал это изложение. Не со всем был согласен и я, считая, что над посланием «семерке» могли бы поработать люди, более профессионально разбирающиеся не только в наших экономических делах, но лучше понимающие, какие направления наших реформ, их темпы, последовательность преобразований в наибольшей степени интересуют глав семи самых крупных индустриальных государств мира.

Горбачев выступил с разъяснениями в начале встречи, выступал и вторично, в конце остановившись на некоторых аспектах реформирования в связи с вопросами, поставленными уже во время обсуждения. Но само это обсуждение со стороны глав «семерки» все-таки казалось запрограммированным заранее. Доброжелательность несомненная. Восторги в связи с завершением работы над Договором по СНВ и поздравления в этой связи Горбачеву и Бушу. Сопереживания тем трудностям, которые стоят на пути обновления в СССР, были высказаны практически всеми. Все отдавали должное роли Горбачева. Не было недостатка в хвалебных эпитетах. Но серьезный разговор о широкомасштабной экономической поддержке СССР не состоялся, да он, судя по всему, и не предусматривался.

Я вел подробную запись, и вот что мне удалось «выудить» из всех выступлений по проблеме экономической помощи СССР.

«Дж. Мейджор. Мы полагаем, что в наибольшей степени в состоянии помочь вам на макроэкономическом уровне, оказывая консультативное содействие, а на микроэкономическом уровне – по некоторым конкретным направлениям, особенно в области энергетики. Но ключевое значение имеет общий инвестиционный климат. Помощь не может быть эффективной, если реформа не будет необратимой. Мы хотим помочь, осознавая в то же время, что главное бремя будете нести вы сами. Мы надеемся, что вы сможете плодотворно воспользоваться также помощью и содействием международных экономических организаций.

Дж. Буш. Энергичные усилия председателя Мейджора, его поездка в Москву, проведение там консультаций, а затем доклад «семерке» – это подход, который оставляет для отдельных стран достаточную гибкость для действий на двустороннем уровне.

Вопрос, который у меня возникает, касается распределения ответственности в рамках союзного договора. Наши эксперты подчеркивают необходимость четкого и детализированного решения этого вопроса. Я не без колебаний обращаю внимание на это – ведь мы не хотели бы, чтобы другие вмешивались в дела нашей федерации. Но данный вопрос важен с точки зрения капиталовложений. Предприниматели должны знать, с кем они имеют дело, например в плане налогообложения.