Встречи на перекрестках
Шрифт:
Западногерманская и французская позиции не были столь категоричными. Руководители этих двух европейских стран хотели найти выход, так или иначе связывая вопрос расширения НАТО с нашими переговорами об отношениях с альянсом, но тоже кивали в сторону Х. Соланы. Правда, при этом давали нам понять, что хотели бы иметь параллельные контакты по этому вопросу – германо-российский и французско-российский. Позже проявила интерес к обмену мнениями с нами об отношениях России с НАТО и Великобритания.
В преддверии переговоров
В создавшейся ситуации мы вначале приняли линию на проведение конфиденциальных параллельных встреч зондажного характера с представителями каждой из
Что касается наших партнеров, то они, очевидно, тоже преследовали в тот период «зондажные цели», пытаясь определить прочность российской негативной позиции по расширению НАТО. Это стало абсолютно ясно во время официального визита в Москву У. Кристофера 21–22 марта 1996 года. Буквально накануне приезда в Москву и встречи с президентом России и руководством российского МИДа госсекретарь США – очень небольшой процент вероятности того, что это было случайно, – сделал в Праге концептуальное заявление, в котором подчеркивались следующие моменты: для стран Центральной и Восточной Европы существует угроза; лидерство США в Европе – необходимое условие обеспечения ее стабильности; во втором эшелоне кандидатов на вступление в НАТО может присутствовать Украина в контексте ее интеграции в европейские структуры; никаких пауз в переговорах с новыми кандидатами для вступления в НАТО нет и быть не может – это непрерывный процесс.
В первом же разговоре я сказал Кристоферу, что президент Ельцин весьма резко отреагировал, когда ему доложили о содержании выступления в Праге. Сослался и на жесткий разговор Ельцина с генеральным секретарем НАТО Соланой, который был принят в Кремле за день до приезда госсекретаря США, и, по всей видимости, это тоже была реакция на пражское заявление Кристофера. Добавил: не получается ли, что США делают ставку на проигрыш Ельцина на выборах? Если это действительно так, то там ошибаются.
Кристофер, который признался в том, что уже знает от Соланы о предельно жесткой российской позиции, стал оправдываться – мол, в Праге он говорил и о другом: о чрезвычайной важности установления нормальных, продвинутых отношений России с НАТО. Попросил «подготовить» его предстоящую на следующий день встречу с Ельциным. Чувствовалось, что он очень нервничает перед этой беседой.
Президент, видимо, счел, что сигнал, направленный и генеральному секретарю НАТО, и через меня Государственному секретарю, достаточен, чтобы отвести сомнения в «зыбкости» нашей позиции. Разговор Ельцина с Кристофером был благожелательным. Затронули вопросы проведения на должном уровне саммита по ядерной безопасности в Москве, трансформации «семерки» в «восьмерку» в Лионе.
Характерно, что во время переговоров в расширенном составе с У. Кристофером, которые сразу же начались в МИДе после его встречи в Кремле, ни госсекретарь, ни его коллеги ни словом не обмолвились о НАТО. Мы тоже не поднимали этого вопроса.
Иное было в Джакарте, где 23 июля 1996 года, в период очередного заседания форума АСЕАН по проблемам безопасности, я вновь встретился с госсекретарем США. Кристофер начал беседу со слов:
– Вопрос о расширении НАТО с третьими странами мы не обсуждаем, равно как и предоставление разных классов членства в НАТО.
– Не следует говорить с нами в ультимативной форме, – ответил я Кристоферу. – Если же вы нам твердите, что не хотите обсуждать эту тему, мы будем вынуждены сделать больший акцент на обеспечение нашей безопасности, в частности пересмотрев некоторые уже подписанные договоры по сокращению вооружений.
– Я не выдвигал ультиматумов, а просто разъяснял ситуацию, – отреагировал госсекретарь.
Несмотря
– военные вопросы, которые возникнут при возможном расширении НАТО. Для нас это гарантии неразмещения ядерного оружия на территории новых членов; отказ от размещения на постоянной основе иностранных войск и соответствующей военной инфраструктуры на их территории; определение «рамочных» принципов модернизации Договора об обычных вооруженных силах в Европе с учетом требования непродвижения в угрожающих размерах военной машины НАТО к нашим границам;
– создание консультативного механизма Россия – НАТО, который позволил бы принимать консенсусные решения по вопросам, затрагивающим интересы России;
– эволюция НАТО, отход от «традиционной» линии, усиление политического элемента в деятельности этой организации;
– придание документу, определяющему отношения России с НАТО, обязательного характера. Это не должна быть аморфная хартия или декларация, а документ, подписанный главами государств – России и членов НАТО.
Мы не идеализировали обстановку, понимая, что между всеми западными участниками «параллельных» контактов с нами, включая, естественно, США, существует координация, происходит обмен мнениями, но одновременно осуществляется взаимовлияние, проявляется стремление – особенно между западноевропейскими партнерами – не отстать друг от друга, имея в виду важность отношений каждого с Россией. Наконец, далеко не все из них, хотя бы внутренне, считали безупречной крайнюю позицию, проталкиваемую У. Кристофером.
Вот лишь несколько примеров подобных диалогов, в которых мало-помалу выкристаллизовывались некоторые подвижки в западноевропейских идеях.
Во время первой встречи с министром иностранных дел Великобритании М. Рифкиндом, 27 февраля 1996 года в Страсбурге, решил предостеречь от двух неправильных представлений о российской позиции, так как они в то время приобретали широкое распространение на Западе. Сказал: возможно, вы считаете, что если Россия согласится на паузу в расширении НАТО с учетом президентских выборов, то она, мол, после будет готова детерминированно принять расширение. Это не так. Кто бы ни был в Кремле, никто позитивно не воспримет расширение НАТО. Вы ошибаетесь и в другом, если представляете, что наше сотрудничество с НАТО в Боснии подведет к тому, что Россия закроет глаза на расширение. Здесь тоже не должно быть никаких иллюзий.
Малкольм Рифкинд – блестящий адвокат – сыпал аргументами в пользу того, что расширение по природе присуще НАТО, что претенденты на членство и не думают угрожать безопасности кого бы то ни было и так далее и тому подобное. Но главное заключалось в следующих его словах: «Конечно же, если бы ядерное оружие было развернуто у российских границ, то мы могли бы понять вашу тревогу».
30 июля 1996 года в Париже, во время новой беседы с М. Рифкиндом, сказал ему: «В отношении расширения НАТО есть две «красные линии», которые мы не перейдем. Вертикальная – для нас неприемлемо положение, при котором военная инфраструктура за счет новых членов НАТО угрожающе приблизится к нашей территории. Горизонтальная – для нас неприемлемо участие в НАТО балтийских государств и других бывших республик Советского Союза».