Встречи с Богоматерью
Шрифт:
Представим себе лысоватого, солидного человека с мягким выражением лица, внимательными добрыми глазами, немногословного, способного на чудеса, с карандашом в руке. Это Роберт. Теперь представим себе растерянного, ошарашенного, с отрешенным взором человека, которого Роберт пытается успокоить. Это я. Выяснилось, что Авотин не сделал даже обложку. Появился с эскизом. Художественный редактор его забраковал, что само по себе вызвало мое изумление: раньше за Робертом такого не водилось. Попытаемся представить себе также дальнейший ход событий. Роберт Авотин отправляется в мастерскую после возврата эскиза, а по существу, почти готовой уже обложки и начинает интенсивно
Я покупал для художественного редактора пирожки и фрукты, ласково говорил с ним о погоде и нашей нелегкой жизни. Однажды он прослезился. Стальное сердце не выдержало.
– Откуда ты взялся на мою голову!
– вскричал он, вытирая слезы рукавом курточки.
Дело было сделано. Он схватил рукопись, побежал прочь.
– Ты куда, Боря?
– В мастерскую!
– крикнул он, повернув ко мне на мгновение заплаканное лицо пятидесятилетнего расстроенного до чертиков мужчины.
Через три минуты главный художник издательства остановил меня у выхода.
– Ты что сделал с нашим художественным редактором?
– Ничего. Ну, так...
– А с художником?
– Тоже ничего.
– Финтишь. Куда исчез художник?
– Не знаю.
Еще несколько дней прошло в подобных разговорах. Потом все стихло. Недели три я не видел никого из них, потом возник художественный редактор. Все было готово, как я догадался по его виду. Он же, однако, придерживался иного мнения на этот счет.
– Ты знаешь - сказал он с улыбкой, - я бы сделал обложку, сделал бы шмуцтитулы, но у меня не было образца, ты же ничего не рассказал, ничего не показал... так нельзя! Ты что побледнел? Был такой загорелый вроде...
– То-то и оно...
– нашелся я, потому что обычный лексикон мой подошел к концу.
– Да ладно, сделаю я твою книжку!
– воскликнул он.
– Но потерпи, ты же видишь, куда страну завели!
История эта не продолжалась, она начиналась теперь снова. Тогда-то и вызрела в моей голове идея Шаданакара до осязаемости. В его кладовых, подземных, естественно, было припрятано для меня немало сюрпризов.
Дошло, почему великая богиня говорила и просила передать мне, чтобы я не волновался за книгу. Книга будет! Это ее слова. Единственное утешение на фоне черной энтропии и пятикратных скачков цен вверх и вверх перед их готовящимся глобальным повышением, о котором объявлялось каждый день по радио, пока же они росли от этого как бы сами по себе, без участия наших мудрых руководителей.
...Пророчество Исиды начало исполняться: настал день, когда я увидел обложку и все остальное. Это было уже на втором месяце после моего возвращения в Москву.
Я пытался уловить закономерности проявления сил Шаданакара. Но они прятались от меня, надежно скрывались в складках пространства и времени, выходя на поверхность в обличье переставшего улыбаться художника или даже без всякого обличья - это когда он исчез.
Немного
– Где ты пропадал?
– спрашивает Роберт меня.
– Дела, дела, друг мой - отвечаю я покорно.
– А я искал, искал тебя - продолжает Роберт, оглядывая меня с ног до головы.
– И не нашел?
– позволяю я себе догадаться.
– Нет, не нашел. Ты как сквозь землю провалился. Спрашиваю - никто не видел.
Заметим: ни слова о работе, так, дружеский разговор. Работы, ему порученной, просто не было, не существовало, о ней никогда не шла речь, и она мне приснилась, а ему даже и во сне не привиделась. Любопытно это. Прозаик называет это психологизмом. Хотя, может быть, я ошибаюсь, и психологизм это когда человек ходит вверх ногами, чего в данном случае не наблюдалось. Кто-нибудь, может быть, спросил бы насчет заказа на оформление книги. А я сдержался.
Едва различимые тени бродили по этажам Шаданакара. Мне не хотелось их лишний раз тревожить. Этап закончен.
* * *
Читателю повезло. Я излагаю эти события тогда, когда они стали прошлым. Если бы я писал по горячим следам, то и сам расстроился бы, и других расстроил. Не смог бы смягчить рассказ хотя бы гомеопатической дозой иронии или юмора, а если и попытался бы это сделать, то по всем законам гомеопатии оказал бы обратное воздействие. (Не знаю, как лучше выразить эту мысль.)
Могу себе представить, как это действовало на Жанну: ведь ей-то я рассказывал много больше, именно по горячим следам, сам при этом вздрагивая. Сдерживался, конечно. Но все же она раз-другой взмолилась, беседуя с Божьей Матерью. Потом тема издания книги стала для нее постоянной идеей. Я успокаивал Жанну. Не надо досаждать богине, она и так знала все. Богиня успокаивала нас.
Отчетливо вырисовывается разница между нашим и божественным восприятием и пониманием проблем. Боги видят будущее. Мы нет. Более того, если нам говорят о будущем, мы не готовы поверить. Даже если боги показывают это будущее, мы не сразу принимаем его. Это стоит усилий.
Точно так же мы не всегда верим прошлому, нас легко сбить с толку. Моя память иногда с трудом противостоит различного рода текстам и публикациям.
Хорошо бы поскорее привыкнуть к тому простому факту, что из небесного мира виднее, что там будущее уже существует или почти существует. Весь этот мир похож как раз на раскрывшиеся лепестки розы и на ее бутон, ее сердцевину, все остальное ниже и глубже. Даниил Андреев говорил о Розе мира как о новой религии, общей для человечества. Она будет состоять из многих лепестков. И сам наш мир, как я думаю, таков же. Здесь под словами "наш мир" я понимаю весь Шаданакар, всю нашу планету.
Две розы. Роза идей, знаний, веры. Роза Шаданакара. Будет ли это? Должно быть. Точнее сказать пока не могу.
Новое поручение Богоматери
Итак, на море было тихо, ослепительно, тепло. Это все, и отпуск, и все его дни подарены мне в преддверии новой работы.
– Ты снова со мной!
– воскликнул а Жанна восемнадцатого октября увидев богиню.
– Да.
– Что ждет меня и его?
– Мир. Ты обязана донести до него все обо мне.
– А он?
– И он тоже. Людям нужна помощь. Он будет работать над второй книгой.