Встречи с Богоматерью
Шрифт:
* * *
Она первая увидела меня на станции метро. Мы пошли по переходу, потом вышли на улицу и направились в вокзал, в тот зал, где были игровые автоматы. Еще на улице я открыл лезвие и острием вниз положил его в левый карман. Правая рука мне была нужна как реальная, мгновенная сила которую я мог пустить в ход смотря по обстоятельствам. Левая рука... это почти невероятное в моем представлении, мой удар левой резче и неожиданней, и простое лезвие превращалось в фантастическое оружие. Я всегда обходился без него, разумеется, и даже
Мы вошли в зал не вместе, а врозь. У табло его не было. Я изучал расписание. В это время уходили поезда на Санкт-Петербург, три или даже четыре поезда с небольшим интервалом. Я обошел зал.
Она дала знак, проходя мимо. Я пошел и увидел его. Их было двое.
Я поздоровался с тем, кто был в сером пальто и темной шляпе - брюнет среднего роста, немного ниже меня, на вид не то чеченец, не то азербайджанец, не то армянин. Второй, с мягкими манерами, тоже брюнет, попросил закурить.
– Не курю.
Он улыбнулся и отошел.
Я сразу предложил гонорар - четыреста рублей. Книжки я еще не восстановил и прикинул, что у меня на это уйдет дня два. Потому и готов был заплатить.
Он ответил:
– Мне гонорар не нужен. Видите ли, я...
– И он рассказал мне прямо-таки доверительно о своем приезде в Москву, ссоре с дядей, о незавершенных торговых делах и о том, что ему негде жить. Я должен был дать ему в долг три тысячи.
– Не могу - сказал я.
– Но я оставлю свой паспорт и расписку.
– Он вам еще может пригодиться. Не даю в долг, не имеет смысла, деньги обесцениваются с каждым днем.
– Мне сказали, что в феврале будет обмен. Это правда?
– Не знаю. Итак, вот деньги. С вас моя записная книжка и две сберегательных.
Он колебался. Смотрел мимо меня, словно ждал подсказки со стороны. Так оно и было, как я понял потом.
– Ладно, вот...
– он извлек из кармана пальто все перечисленное и протянул мне.
Я проводил его до выхода из вокзала, потому что по пути он говорил о моей визитной карточке, спрашивая разрешения оставить ее у себя. Я разрешил. Потом вернулся в зал. Жанна ждала меня. Когда вышли на улицу, она просила меня не идти с ней рядом.
Ее страх был обоснован с точки зрения женщины. Она рассказала позднее, что их было четверо, и она слышала разговор двоих, стоявших недалеко от нее. Они говорили о том, что сейчас сорвут крупный куш. Она видела, как тот, что был со мной, смотрел куда-то в сторону временами, и там, оказалось, стоял еще один из этой шайки. Он делал какие-то знаки, наблюдая за мной. Последний из этих знаков - взмах рукой, имевший скорее отрицательный смысл. Видимо, он отменял решительные действия, как я мог предположить. Интересно, на каком основании он пришел к таким выводам? Что такого он заметил
Пока я провожал Жанну, сложилась картина: небольшая шайка орудует на вокзалах, иногда координируя действия карманников или участвуя в таких делах самостоятельно.
* * *
Потеря ко мне вернулась. Я ни на минуту не забывал слов великой богини, обещавших такой исход. Я, правда, не знал, каким способом я получу обратно потерянное. Потому и принял меры предосторожности, о которых уже знает читатель. Кроме того, во время разговора финка в левом кармане моего пальто лежала вниз раскрытым лезвием и, вполне возможно, конец ее красной рукояти показывался или даже торчал из кармана. Делавший знаки напарнику мог его заметить.
Думаю, эту картину заранее видела богиня и смогла упрочить мое положение неизвестными мне путями, отводя грозу.
Жанна потом рассказывала:
– Как только я увидела его, меня словно толкнуло что-то в грудь, а когда он приблизился, я ощущала жжение, просто жгло в груди, сил не было. Я прошла недалеко от тебя и сказала, что он на месте и ждет тебя. Потом отошла к выходу из зала, там поняла, что их много, один делал знаки тому, что говорил с тобой. Двое разговаривали, обсуждали, какой они сорвут куш, но об этом я тебе уже рассказывала...
– В метро ты тоже боялась, даже перепутала направление, повела меня к посадке не на свою линию.
– Нет, не боялась!
– Молодец! А мне показалось, что ты испугалась. А вот я боюсь стаи, страшусь ее и не стыжусь признаться. Но я всегда иду ей навстречу, меня не остановить. Было заметно, что я боюсь... испытываю страх?
– Нет, не было. Ты был такой, как всегда. Говорил с ним даже очень спокойно, я хотела крикнуть, что их много... но сдержалась. Было обидно, что ты их не замечаешь.
– Я замечал. Очень даже замечал. Ну. а страх... он всегда удесятеряет мои силы. Я бегу от него - к таким, как они, уничтожаю его. Я не стыжусь. Страх меня посещает, мне неприятна стая черненьких шакалов, но еще больше я боюсь бегства, собственного бегства, я иду только вперед и до конца. И это уже не страх, а что-то другое - то, во что я его превратил. Может быть, это просто ярость или, как я думаю, смесь чувств. Что-то сложное. Я иногда мечтал и мечтаю о настоящей драке. Но такое бывало очень редко: три-четыре случая за всю жизнь. А стаю я встретил только в детстве, когда ничего о ней не знал.
Несколько строк прозы
Да, хочу ненадолго окунуться в рваные ритмы прозы, в ее течение, уже почти никак не связанное с шаржем повседневности. И все же... Что еще, кроме прозы, приблизит к жизни этих нелепых, невероятных, сокрушительных лет? Ведь сама эта жизнь уже почти безгласна, бессильна, - ничего, кроме стонов!
Когда-то я писал и прозу, вовсе не фантастику. Удавалось. Тогда нужно было сгущать, концентрировать события. Сейчас они до предела сгущены сами по себе - и нет просвета.