Встречи с Индонезией
Шрифт:
Польские миссионеры в Энде пережили только одно извержение, во время которого они глубоко возмутили горожан своим поведением. Вот как это было.
Изучив описания предыдущих извержений, составленные еще голландцами, поляки установили, что вулкан не представляет опасности для города, ибо он извергается в сторону моря. Поэтому они не волновались, а, запаковав на всякий случай все необходимое (вдруг лава изменит направление), спокойно наблюдали за происходящим. Пообедав консервами, они сели играть в карты… И тут прибежал какой-то человек и попросил деятелей церкви взять священные масла и поспешить в церковь соборовать ожидающих смерти людей. Что же он видит? Миссионеры режутся в карты!
Извержение
Для Флореса религиозный фанатизм нехарактерен. Энде в этом смысле исключение. Там время от времени бывают неприятные эксцессы, выступления, направленные против польских миссионеров. Между тем поляки приносят здешнему обществу большую пользу. Так, миссионер Клеменс руководит большой кожевеннообувной мастерской, в которой трудится восемь работников. Они не только чинят старую обувь, но и шьют новую, а также изготовляют упряжь, седла. Кто-то из миссионеров содержит столярную мастерскую, еще кто-то — прекрасно оборудованную типографию. При типографии имеется книжный магазин.
Дождь на время прекратился, и мы с миссионером Клеменсом поехали в сустеран (женский монастырь) урсулинок, где меня ждет монахиня из Кракова сестра Франциска Лобода. Хорошая поначалу дорога, построенная какой-то австралийской компанией, вскоре переходит во «флоресовскую», как здесь говорят. И эта еще не так плоха. Что ни говори, асфальтовое шоссе. Разве может с ним сравниться транссуматранская дорога, по которой я ехал из Палембанга к моим кубу?
У урсулинок — светопреставление. Беспрерывно идет дождь, а их дом наполовину без крыши. Бедняжки как заведенные бегают с тазами и тряпками.
Когда я сказал сестре Франциске, что с первой оказией еду в Ледалеро, она посоветовала подождать — после такого дождя опасно ехать по скользкой дороге, можно упасть в пропасть. Поездку действительно отложили. Нередко случается, что из-за плохой погоды путешественники застревают в Энде на десять дней и больше. Сообщив о том, что наш отъезд откладывается, брат Клеменс предлагает съездить на экскурсию. Прекрасно! Завтра поедем.
Утром после завтрака совершаю небольшую прогулку — еду в епископскую курию. Дорога ведет вверх. Внезапно над цветущими кустами появляется церковь, небольшая и очень аккуратная. Перед резиденцией епископа бьет фонтан в окружении гномов, стоящих возле старинных (португальских) пушек.
Люди здесь ходят в национальных костюмах, сшитых из прекрасной коричневой ткани. Кругом — кокосовые пальмы, вокруг деревьев высятся горы кокосов.
В самых неожиданных местах бродят козы, на шеи которых надето нечто вроде ярма. По краям дорог тут и там роются в земле черные поросята. Видно, что мы находимся в Восточной Индонезии, где мусульмане составляют меньшинство. Приверженцы Мухаммеда селятся главным образом на побережье.
Автомобиль до Маумере отправится сегодня в час дня, дорога займет около шести часов, стало быть, в Ледалеро я приеду в семь, ну в восемь часов. До отъезда остается два часа, и я прошу брата Клеменса подвезти меня на мотороллере до сустерана. Сестра Франциска вызвалась сопровождать меня в прогулке по кампунгу. Фотографирую ее с группой очень молоденьких мусульманок. У всех на головах белые платки: сегодня пятница, девушки спешат к двенадцати часам в мечеть. Увидев сестру Франциску, которую они, по всей видимости, хорошо знают и любят, зовут ее с собой, тем более что она тоже в белом платке.
Вместо часа машина приходит в три часа, а выезжаем мы в пять. Здесь никто не спешит, времени у всех достаточно…
Вид из окна прекрасный. Какие пропасти! Дух захватывает.
Около восьми вечера совсем темно. Делаем остановку в Воловаре. Рядом какое-то строение из бамбука. Это столовая. Есть не хочется, пью кофе. Над буфетом висит табличка с надписью, которую можно перевести так: «Сегодня за наличные, завтра в кредит».
В Ледалеро приезжаем в час ночи. Тьма кромешная. Кое-как разбудили миссионера Пайонка. Хорошо, что один из моих спутников, знакомый с расположением комнат в семинарии, сообразил, где его искать.
После обеда просматриваем мои вещи с точки зрения их пригодности на подарки и обмен. Неплохо!
Один из польских миссионеров едет в отдаленный приход Ватубала на праздник тела господня, который отмечается в различных приходах на Флоресе в разное время. Я могу с ним поехать. По пути разглядываю местных жителей. Волосы у большинства вьются, лица папуасского типа, кожа темная. А вот совершенно рыжий ребенок — то ли альбинос, то ли один из его предков был белым. А может быть, существует такой папуасский тип?
Многие встречные — верхом на лошадях. Почти у всех к седлам прикреплены длинные бамбуковые трубы для хранения и переноски воды. У большинства мужчин в руках грозные на вид паранги. Проезжаем мимо жалких домишек. Перед каждым входом стоят гробницы, часто более фундаментальные и дорогостоящие, чем сами дома. Поля усыпаны мелкими и крупными камнями, что говорит о близости действующего вулкана. Наконец приезжаем на место. Сарай из бамбука с крестом на крыше — это церковь. Позади нее виден фундамент будущей «настоящей», каменной церкви. Внутри над алтарем большой крест с деревянной фигурой Христа. Стены украшены гирляндами из свежих пальмовых листьев. Жара, священники и прихожане обливаются потом. Среди молящихся есть необычайно интересные типы. Взять хотя бы вот того элегантного господина в белой рубашке, темном пиджаке и в галстуке. Вместо брюк на нем липа, здешний саронг. Это учитель. Хору вторит оркестр. Музыканты — местные жители. Во время мессы дважды выступают танцовщики — девушки, девочки и юноши. Одетые в белые платья девушки выглядят как балерины.
В Ледалеро, куда мы возвращаемся после полудня, готовится какой-то праздник.
Вечером приезжает епископ — темнокожий, худощавый, небольшого роста, веселый человек. Он — горец, а у здешних горцев кожа темнее, чем у жителей приморских районов. Епископ одет в белую сутану с фиолетовой окантовкой. Все очень хвалят польских миссионеров — они не только прекрасные священники и великолепные организаторы, но и хорошие педагоги, перед которыми раскрываются сердца индонезийцев.
С утра начинаются спортивные игры. С интересом наблюдаю, как молодые индонезийцы, следуя традиционным спортивным обычаям, подают друг другу руки, как команды выходят на поле и т. д. Даже в самом бедном кампунге спортивные правила строжайше соблюдаются. Соревнования проходят неподалеку от кладбища; которое привел в порядок Пайонк. Теперь можно праздновать день поминовения усопших, что очень любят местные жители. В здешних деревнях кладбищ, как таковых, обычно нет. Вместо них перед домами ставят две-три гробницы. При этом дом — маленький, бамбуковый, а гробница большая, бетонированная, с большим крестом или мусульманскими столбиками. Хоронят сразу же, как только человек умирает, зато потом в течение пяти дней в его доме бодрствуют. Родственникам это обходится недешево. Приходится забивать борова, варить для гостей кофе и т. п. Что делают гости? Одни плачут, другие, устав от всего происходящего, играют в карты, третьи едят и шумят. В общем обстановка как на христианских поминках.