Встречи во мраке (Сборник)
Шрифт:
Коломбо подмигнул Бонду и радостно заржал. Бонд тоже засмеялся — этот парень был все больше ему по душе.
— А затем я хотел пригласить вас на маленькую прогулку в море, и знаете куда — в одну уютную бухточку у побережья Албании. И знаете зачем? Чтобы показать вам этот транспорт и, заодно, Кристатоса. Нет, не того, у ресторана. Другого. Настоящего. За работой. Что к чему — поймете на месте. Там большая фелюга, восемнадцать человек команды. Моим парням потребуется лишний ствол — эти люди такие же враги вашей страны, как и моей. Они несут с собой дьявольское зелье. Кристатос — глава всего этого дела. Я верну вам оружие. Вы будете стрелять вместе со всеми. Если вас убьют — так тому и быть. Я верно все сказал?
— О’кей.
Они пожали друг другу руки, и Бонд вышел на палубу. Очутившись наверху, он глубоко втянул в себя морской воздух.
Тишина быстро наступавшей ночи не нарушалась ни всплеском волны, ни скрипом снастей. Ровно гудели дизели. «Коломбина» — прелестная яхта-игрушка — рвалась вперед.
Бонд прошел на бак, к ребятам Коломбо. Здоровенные, молчаливые парни приняли его спокойно, сдержанно, не задавая лишних вопросов и не навязывая своей приветливости. Они получали хорошее жалованье и умели хорошо молчать. Да,—подумал Бонд, глядя на красивые профили и сильные бицепсы,— ребята хоть куда. И дело свое знают. В чем, в чем, а в людях этот старый тиран разбирается отлично!
На следующее утро Бонд увидел, что они подходят к побережью, изрезанному огромным количеством мелких бухточек, заливчиков и шхер.
Искусно маневрируя, рулевой нырнул прямо в это скопище черных мокрых камней, покрытых белыми брызгами соли, и они оказались в тихой бухточке. Коломбо говорил правду — большая фелюга покачивалась на якоре. Вода ^блестела, как стекло. На фелюге, казалось, не было людей, и вообще она была как будто необитаемой. Но когда, бросив якорь, они пришвартовались рядом, то в их сторону простучала пулеметная очередь — враг был настороже.
Палуба хорошо простреливалась, и все это великолепно понимали. Но где пулемет? Ребята Коломбо, несмотря на пули, свистевшие со всех сторон, стали прыгать на фелюгу. Бонд прыгнул вместе со всеми. Пуля обожгла плечо, потом грудь. Мимо него пронесся Коломбо, стреляя из автомата. Один из парней схватился руками за живот и рухнул на палубу. Двое других катались в обхват со своими противниками. Там в ход уже пошли ножи. Ребята шипели, как бешеные коты, но дело продвигалось плохо. Пулемет не переставая плевался и плевался пулями.
Бонд сообразил что пулеметчик, скорее всего, находится в надстройке палубы, и осторожно, короткими перебежками бросился на корму. У него был план, рассчитанный на везение,—другого выхода не было, ребята ничего не могли сделать, их было слишком мало.
Бонд добрался, наконец, до люка и нырнул в трюм. Здесь в контраст с ярким солнечным светом палубы стоял полумрак. Двигаясь ощупью, Бонд стал пробираться вперед, все время ощущая какой-то странный, ни на что не похожий запах; он исходил, казалось, отовсюду. Им была пропитана вся фелюга насквозь.
Бонд споткнулся и, не чувствуя под собой опоры, схватился руками за скобу на стене. Фелюга сильно накренилась, и Бонд, перекатившись, дернул за скобу. Это был подвесной шкафчик, и его содержимое — легкий белый порошок, похожий на крахмал, запорошил Бонду лицо. Он чихнул и стал отряхивать плечи и лицо. Провел языком по губам. Коломбо не врал — опиум.
Бонд дернул за следующую скобу — опять порошок, но на этот раз зерна были крупнее, зеленоватого цвета — гашиш!
Фелюга была набита наркотиками! Их тут было столько, что деньги для обороняющихся не имели значения,— сбыв этот транспорт, они становились богачами.
Бонд быстро прикинул — от Албании до Италии не так уж далеко. Оттуда, в сигаретах, в Америку, Англию, Францию, и концов нет. Все мелкие скупщики молчат как рыбы; вернее, что они могут сказать — обрисовать портрет щучки покрупнее и покаяться в семи смертных грехах!
А эта зараза уже захватила Америку. Теперь министр здравоохранения — «М» давал Бонду прочесть заключение комиссии при Министерстве — считает, что наркотики захватили и Англию. Половина подростков до восемнадцати лет в английских школах курит марихуану и гашиш. Эти белые кристаллики станут предметом торга и помогут не одной тысяче ребятишек отправиться в колонию или на тот свет. Один парнишка, тринадцати лет,— Бонд читал в отчете — на суде после убийства своего товарища по классу рассказывал:
— Нам эта скотина давала только полторы лопаточки для чистки ушей, а мне так и вовсе одну. Я ему был много должен. А мне нужно полторы или две. Вот почему у других ребят укол действовал больше! А когда укол кончается, хочется еще — зверски, страшно! Просто локти себе кусаешь, кричишь, а где у меня деньги? Отец больше не дает. Вот я его и стукнул железкой, видел, что у него есть унт, он сам хвастался...
Мальчишке дали десять лет. Бонд передернул плечами. В этой фелюге было много того, что искалечит этим мальчишкам судьбы, а может, и лишит жизни. Бонд не чувствовал себя ни рыцарем, ни героем. Он делал свое дело и, по возможности, старался, чтобы люди вокруг оставались в живых...
Крики на палубе теперь были все более отчаянными, пулеметчик свое дело знал. Действовать надо немедленно, и Бонд, в три прыжка одолев безлюдный коридор, вылетел на ослепительное солнце.
Расчет оказался верным. С тыла согнувшегося у пулемета человека прикрывало только трое. Прижав автоматы к животу, они сосредоточенно вели веерный огонь.
Бонд упал и, стреляя во время падения, обезопасил себя от двоих, Третий схватился за голову, и лицо его стало похожим на маску красной смерти — пуля Бонда попала ему в висок. Кровь заливала его нелепо загребавшее ногами тело, смуглую волосатую грудь, проконопаченные доски палубы.
Пулеметчик лежал, расставив ноги, и только нелепо уткнулся лицом в палубу, получив пулю в затылок. Драка затихала.
Парни Коломбо — те, что были в состоянии передвигаться, собрались около убитого пулеметчика. Коломбо с улыбкой шагнул вперед и протянул Бонду руку.
— А вон и Кристатос!
На черной дороге послышался шум отъезжающей машины. Человек, сидевший за рулем, старался пригнуться как можно ниже. Машина неслась вверх, дорога петляла среди горных кустов, как серпантин. Кристатос то пропадал, то вновь появлялся в цветущей зелени.