Встречи
Шрифт:
Ватутин следит за острием карандаша и по торопливой тщательности, с которой Иванов прорисовывает совсем незначительное продвижение армии, угадывает, что тот на стороне Гапоненко.
– Нет, Иванов, пока танков ему не дам… Пусть не просит.
Карандаш дрогнул. Шея Иванова налилась краской.
– Но, товарищ командующий, если он прорвется, то поможет Коробову!
– А зачем Коробову его помощь? У него достаточно своих резервов.
Иванов молчит: он не согласен. Молчит и Ватутин.
Он знает, что если станет
Вот Рыкачев спорил, доказывал, раздражал, а сейчас вырвался вперед и добился большего успеха, чем соседние армии Коробова и Гапоненко. И только вот 14-я дивизия почему-то долго топчется на месте, никак не может продвинуться даже на километр.
– Семен Павлович, - Ватутин придвинулся к Иванову и, чтобы снять напряжение, дружески дотронулся до его плеча, - взгляни-ка лучше сюда.
– Он провел тыльной частью карандаша по широкой у основания красной стреле, выдвинувшейся далеко вперед; сжатая с двух сторон синими стрелами, она казалась языком пламени.
– Заметьте, что Вейхс в этом районе ослабил сопротивление!
– Но ведь Рыкачев действует на узком участке, у него и силы значительнее.
– Нет, Вейхс что-то задумал. Соедините-ка меня с Рыкачевым.
Кто-то сказал, что телефон - враг истории. В былые времена, когда не было телефонов, полководцы общались с командирами при помощи письменных приказов. Эти документы, сохранившиеся в архивах, подчас несколько фраз или слов, объясняли потомкам причины и следствия того или иного решения.
А сказанное по телефону навсегда умирает. И попробуй через много лет разобраться, чья воля и какие обстоятельства изменили план сражения.
Ватутин перехватил из руки Иванова трубку и услышал сдержанный голос Рыкачева.
– Рыкачев слушает!
Его голос звучал подчеркнуто спокойно, и Ватутин, выдержав внимательный взгляд Иванова, покрепче сжал трубку.
– Почему топчется 14-я?
– спросил он, прищурившись и разглядывая карту, чтобы не ошибиться в деталях, если Рыкачев станет долго объяснять обстановку.
Но Рыкачев остался немногословен.
– Я прикрываю свой левый фланг, товарищ командующий. Соседи мне не помогают.
– Он тактично не назвал ни Коробова, ни Гапоненко, но этим лишь подчеркнул свое превосходство перед ними.
– Как ведет себя противник?
– Продолжает отход.
Сдерживая раздражение, Ватутин положил трубку. Нет, Вейхс пока не раскрывает своих карт. С резервами следует повременить. Преждевременно бросать их вперед сейчас, когда оборона противника еще не прорвана и две армии из трех наступающих на главном направлении не имеют серьезных успехов.
А как дела у Рокоссовского? Иванов протягивает последнюю сводку. С Донского фронта тоже сообщения
– Товарищ командующий, может быть, мы все же введем в прорыв кавалерийские корпуса?
– говорит Иванов.
– Они начнут громить тылы…
– Нет, не будем пока вводить!
– Какое ваше решение?
– Ждать.
– Но, товарищ командующий…
Ватутин резко поднялся, зашелестела карта, и Иванов крепко сжал ладонями щеки, вглядываясь в сумятицу стрел. Ему казалось, что выжидание уже переходит в медлительность. Нельзя соглашаться с Рыкачевым, нужно действовать, развивать успех.
А Ватутин напряженно думал, что сейчас делают не только Вейхс, но также Паулюс, Гот и Штеккер. Они, конечно, принимают все меры, чтобы предотвратить отход своих войск.
Его взгляд прикован к станице Распопинская. Синие стрелы! Они обращены и в ее сторону. Но подтягиваются ли сюда основные резервы? Разведка подтверждает, что именно в Распопинской сосредоточиваются большие силы немцев.
А Клетская? Здесь есть продвижение, но это левый фланг армии Коробова.
Нанести удар на Клетскую?.. Это сразу отвлечет силы немцев от Распопинской, ослабит их сопротивление.
Хотя до Ватутина доносился лишь отдаленный гул артиллерийской канонады, он чувствует себя непосредственным участником боя, и при этом на всех участках фронта.
Каким-то краем сознания он понимал, что именно ради этих дней и часов прожил суровую, лишенную многих радостей жизнь. Помнится, прежние его командиры почти всегда бывали довольны тем, что им попался такой добросовестный, усидчивый, неутомимый начальник штаба. «Работяга!» - говорили они, не подозревая, что действиями этого сдержанного в проявлении своих чувств человека руководит талант, страстное увлечение своим делом. Его исполнительность была выражением упорства, а неутомимость - целеустремленности. Он учился твердо идти к своей цели начиная с самого детства. Еще с того времени, когда всю ночь проплакал в телеге, требуя, чтобы дед отправил его в земскую школу в Валуйки…
Клетская?! Через несколько минут вокруг Ватутина собрались все, кто может помочь советом: начальник оперативного отдела, командующие артиллерией и авиацией, начальник разведки, Соломатин.
Оживлены усталые лица. Конечно, все истомлены - нужен успех! Еще несколько часов топтания, у солдат угаснет порыв, и тогда вновь - оборона. Именно этого и добивается Вейхс. Он введет в бой свежие части.
И все же как трудно принимать решение!
Ватутин выслушивает всех, продумывает и сопоставляет самые противоречивые мнения. Да, оборона противника прорвана еще не везде, но ждать, пока пехота прорвет ее - это уже действительно смерти подобно.