Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы
Шрифт:
– Как же Белла Викторовна его отпустила? Помню, она так радовалась его поступлению.
– Знаешь, ни слова не сказала. Только заплакала. Отцу тогда так худо было, что она только им и занималась. Если бы не Москва, он бы умер. Как ты хорошо придумала насчет моей работы, просто нет слов. Я так тебе благодарна! Утром же побегу устраиваться.
Они помолчали. Насте очень хотелось спросить про Вадима – наверняка Никита виделся с ним и что-нибудь сказал сестре. Но что-то ей помешало. Она чувствовала, что подруга все понимает, но почему-то молчит. И это ее остановило. Так и заснула, не спросив.
Утром Наташка унеслась в больницу, а Настя снова направилась в институт. Ляльки там уже не было, – и вообще никого из знакомых она не встретила.
– Ну, скажи, какие могут быть у него дела в институте? – возмущалась Галчонок. – Ведь там наверняка никого нет, все отпуск догуливают. Начальство его, видите ли, вызвало. Знаем мы это начальство: на рыбалку с Черновым и его дружками намылился. Просто ему надоело возиться с консервированием. Как зимой банки открывать, так он тут как тут, а как закатывать, так его нет. Хорошо хоть ты явилась: работы непочатый край.
И действительно, картошка была выкопана не вся, перезревшие помидоры на пожухлых стеблях багровели на половине грядок, малина осыпалась, и ветки яблони ломались от гроздьев румяных плодов. Чтобы не потерять половину урожая, надо было все это богатство срочно собрать и переработать, – и Настя активно включилась в этот процесс. Они с Галчонком вставали чуть свет, и пока бабушка готовила завтрак, успевали наполнить ведра только что выкопанным картофелем. Урожай в этом году выдался отменный: копнешь под кустом, и в земле открывается с десяток крупных клубней, только выбирай. Благодаря дедушкиным стараниям малина давала по три урожая, а ее удлиненные ягоды были размером с клубнику. По приезде Настя полдня просидела в колючих кустах, объедаясь сочными ягодами, – вылезала, ободранная, только по крайней нужде. Но уже через пару дней на малину она не могла смотреть: один вид алых ягод вызывал у нее оскомину.
Папочка, как уехал, так и не вернулся. Сообщил, что работает над пособием и ему нужны тишина и покой, чтобы сосредоточиться. Настя с Галчонком справились самостоятельно: с избытком накрутили банок с вареньями и соленьями, а выкопанную картошку засыпали в деревянные ящики, которые запасливый дедушка хранил в просторном подвале. Настя трудилась с утра до ночи, стараясь усердием заглушить глодавшую душу тревогу: Вадим не позвонил ни разу.
Пару раз она звонила по сотовому Наталье. Та сообщила, что работает сутками, даже ночует в больнице. Там же и питается. Сказала, что родители приехали, отец лежит дома, а Белла Викторовна вышла на работу – она работает в той же больнице, что и Наталья, только в другом корпусе. Что звонил Никита, у него все в порядке, и он передавал Насте привет. Но о Вадиме Наташка не сказала ни слова, – и по ее молчанию Настя поняла, что спрашивать о нем не надо. Или не знает, или сознательно не хочет говорить. И Настя не спросила.
Глава 40. Новости
Август кончился. Настя с мамой вернулись в город. В первый же лицейский день на нее обрушилась масса новостей. Самая сногсшибательная была о Павлике: он поступил в университет на мехмат, поразив знаниями всю приемную комиссию. Чтобы тринадцатилетний подросток стал первокурсником самого трудного факультета – подобного прецедента не было за всю историю университета. Вторая потрясшая Настю новость была о Соловьевой: та зачем-то перевелась из престижнейшего Политеха в педуниверситет на самый не престижный физфак. Настя, не вытерпев, позвонила Ляльке после занятий. Та подтвердила новость, объяснив свой поступок пробудившейся тягой к педагогическому поприщу. Ведь мечтает же сама Настя стать педагогом, – почему же и ей, Ляльке, не могло такое взбрести в голову? Да и учиться в педе полегче. Сказала, что первый день занятий в новом вузе ей очень понравился и она ни о чем не жалеет.
Настин класс пополнился двумя новыми лицеистами, один из которых Константин Пацкевич Насте сразу сильно не понравился. Сначала его посадили на освободившееся Наташкино место, поскольку баллы он набрал довольно низкие. Но Пацкевича эта позиция категорически не устроила, о чем он громогласно заявил Екатерине Андреевне после первого же урока. И классная, вместо того чтобы поставить нахала на место, почему-то пошла у него на поводу: после уроков спросила, не согласится ли кто поменяться с новичком местами. Все, естественно, молчали: кому же охота покидать насиженное местечко и пересаживаться за первый стол под нос учителя. Тогда Екатерина Андреевна привычно обратила свой взор на Настю. Та молча встала, взяла сумку и пересела. В принципе Настя осталась даже довольна: никто не будет заслонять доску и отвлекать вопросами. И учитель рядом: всегда можно спросить, если что непонятно. Тем не менее, она не утерпела: задержалась в классе и, дождавшись, когда все разошлись, обратилась к Екатерине Андреевне с вопросом по поводу странной пересадки.
– Настенька, так надо, – ответила классная, пряча глаза. – Понимаешь, Костя в прежней школе был одним из лучших учеников, все с ним носились. И ему трудно привыкнуть к новым правилам. Пусть пока посидит, где ему хочется, – для тебя ведь место не имеет значения. Все и так знают, что ты умница.
Однако это объяснение Настю не удовлетворило. Тем более, что новичок Костя Пацкевич в дальнейшем повел себя весьма развязно. За столом сидел, развалившись и раскачиваясь на стуле, на замечания не реагировал или вступал с преподавателем в долгие пререкания. Когда он второй раз явился на урок по математике без задачника, Туржанская отправила его за книгой домой. Пацкевич ушел и не вернулся: остальные уроки прогулял, а дома нажаловался родителям, что ему не дают учиться. Костин папа оказался чиновником администрации, от которого зависело благополучие городских учебных заведений, в том числе и их лицея. На следующий день директор долго убеждал принципиальную Ольгу Дмитриевну быть с Пацкевичем полояльнее. Но, похоже, так и не убедил: расстались они весьма недовольными друг другом.
В течение всей первой недели занятий Настя каждый день бегала на пятый этаж, где учились второкурсники. Делая вид, что ей нужно в библиотеку, она украдкой выглядывала Вадима, но так ни разу его и не увидела. Зато однажды налетела на Анечку, внезапно преградившую ей дорогу.
– Все высматриваешь? – злорадно спросила Анечка. – Не увидишь, не надейся. Он всю неделю после первой пары смывается: какие-то у него тайные дела завелись. Не знаешь случайно, какие?
– Пропусти! Никого я не высматриваю. – Настя попыталась обойти ее, но Анечка не отступала. – Пусти, говорю, мне в библиотеку надо.
– Какая библиотека: сегодня суббота. Библиотека до двенадцати, сама прекрасно знаешь. Лучше скажи, куда он каждый день срывается с лекций?
– Не знаю! – закричала Настя с отчаянием. – Чего ты ко мне цепляешься? Я его сто лет не видела.
И круто повернувшись, понеслась вниз по лестнице, стараясь не разреветься. Значит, он в городе. А она-то думала! Уже неделю в городе – и ни разу не позвонил. Не нужна она ему, совсем не нужна. Забыть, забыть! Не ждать, не вспоминать, даже мысли о нем не допускать. Все, все, все! И если позвонит, сразу отключать телефон.
Только он теперь не позвонит, это ясно.
Так она неслась, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой, – как вдруг какая-то неведомая сила оторвала ее от земли и отбросила назад. И в то же мгновение огромный грузовик пронесся там, где она только что стояла. Тогда она с трудом опомнилась. Увидела, что находится на проезжей части, мимо летят машины, а ее крепко держит за руку незнакомый мужчина в военной форме.
– Еще немножко, и все проблемы разом исчезли бы, – весело сказал мужчина. – Не стоит так погружаться в них на дороге.